– Дом не купленный, хочешь – живи, – без энтузиазма ответил Макар. – Я там не хозяин.
– Подожду пока, понаблюдаю. Может чего и замечу.
– И что? В полицию пойдешь?
– Я пока не думал. Может, Философу расскажу, а может, и сам за Ленку отомщу. Ты ведь понял – нравилась она мне. Красивая, веселая. И знаешь, очень независимая. Если мы ко всему будем равнодушны, это значит, мы совсем оскотинились, перестали быть людьми.
– А что, по-твоему, нас от скотины отличает? Тут живя, мы – скотина и есть!
– Нет, брат! Тут ты не прав. В какой-то степени, мы даже больше люди, чем те, кто, как винтики, челноки, бегают на работу и назад, света белого не видят. И думают только о деньгах. А на нас материальные проблемы не давят. У нас есть возможность свободно мыслить. И чувствовать, сопереживать…
– Ну, ты загнул… Я считаю, что мы животные! Улитки! Каждая в своем домике, наедине со своими скелетами и переживаниями. И от материального мы не свободны. Вон у меня богатство – тележка из супермаркета, в ней все мои ценности – матрасик, подушка, одежда, еда и пр… Всем этим я дорожу, мне это обеспечивает свободу перемещения и переселения. В дождь закроюсь мешком, и иду со своей тележкой, точно как улитка.
– Здорово ты сказал, брат! Улитки!! – весело засмеялся Сергей. Так смеются только дети и праведники, чистые душой.
– До завтра. Уже вечереет. Устал, пойду я…
Макар думал, что он действительно стал улиткой или, даже скорее – рачком -отшельником, больше всего он теперь уставал от общения. Иногда у него были целые недели, когда он ни словом ни с кем не перебрасывался и бежал от любого общества как от чумы. Ему казалось, что он даже забывал, как звучит его собственный голос.
Поэтому он легко вздохнул, только вернувшись в свой цементный рай, оплаченный слезами дольщиков, пикеты которых он уже не застал. С тех пор прошло много времени, и он даже не представлял, как тут раньше было оживленно. На пустыре, между домов был целый палаточный городок. Но они так и не добились правды. Это был период дикого нерегулируемого капитализма и полной безответственности.
Приближающаяся ночь принесла с собой проливной дождь и сильный ветер. Макар закутался в свое одеяло и с наслаждением следил за причудливыми тенями на полу от веток единственного дерева, слушал шум ветра и стук незакрытой рамы ниже этажом. Становилось все темнее, ветер затихал, и под одеялом в сухом и не продуваемом месте Макару стало невероятно уютно. В такие минуты он чувствовал себя почти счастливым.
Постепенно его сморил сон, он провалился в глубокую темную яму без сновидений, и вдруг его разбудил какой-то звук. Это был не громкий звук. Макар напрягся и ждал, что звук повториться, чтобы распознать его. Но было тихо, если не считать возобновившегося завывания ветра. Макара вдруг охватил липкий ужас, он чувствовал, что рядом кто-то есть. Он ощущал это интуитивно, не слыша ни шагов, ни других звуков.
Вдруг, внизу громко хлопнула дверь парадной. Путаясь в полиэтилене, расстеленном на полу, он подбежал к окну. Никого. Внезапно от дома отделилась темная фигура. Кто-то в плаще или в блестящем от дождя полиэтиленовом черном мешке, крадучись, пересекал двор по диагонали в сторону реки. Это он! Это человек, присутствие которого он почувствовал. Но кто это, и он зачем приходил?
Стоя на сквозняке у окна, он не сразу заметил, что сильно замерз и поспешил вернуться под теплое одеяло. Как только лег, в тишине, он услышал только громкий стук сердца в висках, казалось, этот стук раздается на всю округу. Сон улетучился. Похоже, уснуть не удастся до утра. Мысли толкались в голове, одна сменяла другую. Когда страх немного отпустил, наконец возобладал здравый смысл. «А почему, собственно человек не мог сюда прийти? Совсем не обязательно, что он даже знает, что я тут живу. Может он приглядывал себе надежное место, где можно скрыться от непогоды?» Успокоившись, Макар мгновенно уснул.
