На парковой дорожке опять показался рыжий с черными подпалинами пес. Раньше он лежал у фонтана, но подойти к девочке так и не пожелал, а приманить было нечем: платье парадное, а значит, карманы пусты.
Хоть бы скорее пришла мама.
– Здравствуй, растение
Она подняла голову. Взгляд уперся в разбрызгивающий солнце кусок дикого бурштына на грубой железной цепи. Ее звенья приминали тонкий лен рубашки. Девочка перевела взгляд выше, увидела улыбчивый, перемазанный травяным соком рот, царапину на твердом подбородке и, наконец – внимательно изучающие ее синие узкие глаза.
– Здравствуй и ты, – сказала девочка с достоинством.
Он улыбнулся и присел перед ней на корточки.
– Ты чья?
– Ничья. Я не понимаю таких вопросов.
Мальчишка улыбнулся еще шире. Ему нравилось, как она отвечает.
– А сколько тебе лет?
– Семь, – сказала она гордо и добавила: – Я уже взрослая.
– Ай да растение! – восхитился он и прихлопнул себя по коленам. – Как же тебя зовут, такую взрослую?
– Эгле. – Она взглянула исподлобья. – А если ты будешь меня обижать, я позову маму.
– Так ты здесь с матерью? А где она?
Эгле кивнула на дверь в конце галереи. Похоже, мама просто забыла о своей девочке. И о том, что мир полон упрямых псов и недобрых мальчишек.
– А ты кто? Я в Ливнах всех знаю, и в Резне тоже, и даже здесь, в Ургале, а тебя не видела никогда.
– Князь.
– Что-о?! – протянула Эгле недоверчиво. – Не рассказывай сказки! Думаешь, если я младше, так меня можно дурачить? Мальчики не бывают князьями. Твой отец – да, наверное, но не ты.
– У меня нет отца.
Эгле не нашлась, что ответить. А мальчишка встал, повернулся к кустам сирени и присвистнул. Эгле замерла от восторга, когда давешний пес в два прыжка перемахнул клумбу.
– Твой?
– Нет. Живет при стайнях.
– А ты?
– Я? – он удивился. – Что – я? Я дома живу. С опекуном.
– Он тебя бьет?
– Он меня ни разу пальцем не тронул, – скзаал мальчишка удивленно. – Хотя говорит, что стоило бы.
– А зовут тебя как?
– Стах.
Пес разлегся под скамьей, у самых ног Эгле, так что, если бы она встала, неприменно наступила бы ему на хвост. Стах, переминаясь с ноги на ногу, стоял у колонны, и было совершенно не понятно, отчего он не уходит. Эгле тряхнула локонами. Странное ощущение власти над этим мальчиком было неожиданным и острым.
– Хочу розу, – сказала она.
– Чего-чего?
– Розу. Вон ту, с клумбы.
– Пойди и сорви. Можно.
– Еще чего! – она фыркнула, забавно оттопыривая губку. – Я девочка.
– Что-то незаметно, – со вздохом признался Стах и с неохотой оторвался от колонны.
Он принес и положил ей на колени багряно-черную с алым окаймлением розу на длинном шипастом стебле.
– Осторожней, растение. Не исколи руки.
– Смотри, кто-то идет.
Дверь растворилась, и в глубине покоев показалась быстро идущая к выходу женщина; следом за ней шел высокий мужчина в белом упланде.
– Поглядите, пан Вежис, – позвала женщина своего спутника, понимая, что дети слышат их.
– Ну что же, пани, – Вежис усмехнулся в усы. – Князь растет. Рыцарь… Поди сюда, мальчик.
Стах оглянулся на Эгле. Она сидела раздавленная, напуганная ожиданием скандала.
– Не бойся, – сказал он серьезно и тихо. – Я не дам им тебя обижать.
Спустя несколько минут, после положенных церемоний знакомства, обещаний видеться, приезжать почаще и не забывать взрослые выставили их вон.
– Боюсь, ему скучно с нею, – с беспокойством сказала женщина, глядя на две фигурки, неторопливо шагающие в переплетении теней и света по аллее. Хорошо ли мы сделали, пан Вежис?
