Но командор остановился. И тяжело взирая на меня, произнёс скорее говоря сам с собой, чем со мной.
– Тебя следует вернуть, пока не поздно. Иначе потом придётся держать тебя рядом положенный срок…
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о каком именно «потом» он говорит. Но…
– Не следует! – вскинулась тотчас, и сама не могла объяснить себе, почему так сказала.
Возвращаться на аукцион я не хотела. Там было ужасно. И страшно.
Но сейчас тоже было страшно. Ещё как. На себе опробовав его неимоверную силищу, уже понимала, что сопротивляться бесполезно. Если он захочет – то сопротивления и не заметит. И то, что вообще говорит со мной – большая удача. И везение.
Отчего-то мне даже показалось, что с ним договориться будет проще, чем с кем-то из тех, кто ставил на меня ставки… Совершенно ничем не обоснованное предположение на самом деле. Но глядя на него, создавалось впечатление, что ему незачем, например калечить и бить меня, чтобы показать, насколько он выше во всех смыслах.
Он прекрасно знает и так о своём превосходстве. Ему не нужно для этого отыгрываться на той, кто слабее намного. Не нужно пытаться мне доказать, что моё место – у его ног. Моя непокорность может разозлить его, но не унизить. А именно унижением покажется любому другому, что его сосуд пытается ослушаться. Что я сейчас и делала…
– Нет? – одна его бровь приподнялась недоуменно. – Почему?
Кажется, я смогла его удивить. Не в хорошем смысле, конечно. Но он в какой-то момент, судя по всему, и правда опешил. Наверное, не ожидал, что такая букашка посмеет вообще говорить рядом с ним.
– Вы ведь уже меня забрали… – ляпнула первое, что пришло в голову.
– Но ты просила остановиться, – проговорил он недовольно. – Кажется, тебе не рассказали, что противоречить своему рай-ши нельзя? – это прозвучало как угроза.
А может это и было угрозой.
Этот чёрствый сухарь только что напомнил мне моё место. Или будь послушной – или отправишься обратно. Мне это говорили.
Держать меня возле себя он будет обязан только если мы хоть единожды вступим в связь. Интимную. Иначе – и правда, что ему мешает меня вернуть? Ничего ровным счётом. И сейчас я отказалась от этого. Хотя и не имела на это право. Но попыталась остановить. И смею после этого опять противоречить…
Видимо, засунуть свой характер туда, откуда у других синекожих растут хвосты, а у него, кажется, нет, куда сложнее, чем мне думалось. Как же я их всех ненавижу… Знают, что они сильнее, а мне нечего противопоставить. И пользуются этим. Твари.
– В боевой форме с рай-ши не следует даже разговаривать. Это тебе тоже не сказали? – почти прорычал он.
– Сказали, – пискнула я, действительно, это припоминая.
Но мне было не до соблюдения этики общения. Меня сейчас окутывал ужас. И чем ближе он приближал ко мне своё лицо, тем ужас становился концентрированнее.
– Так почему ты не следуешь правилам?! – прогромыхал он.
Осознавая, что это фактически ультиматум – или подчиниться ему, или вернуться обратно и стоять под пристальными взглядами других, поняла, что выбора у меня нет. Пока нет. Но чтобы он появился, мне нужно хотя бы попытаться что-то для этого сделать.
Например, остаться с тем, кто сильнее всех на этой станции… Кроме разве что императора.
Сжав свою гордость в кулак, я всё же посмотрела ему в глаза. В синие глаза, в которых разливалась непроглядная темнота…
– Простите, – произнесла почти ровно, стараясь изо всех сил, чтобы голос не дрожал.
