– Мне нечего вам сказать, – тяжело вздохнув и опустив голову, сдавленным от страха и обиды голосом едва слышно вымолвила девушка.
Волнение дочери было очевидным, и Маргарет, лишь покачав головой, повернулась вперёд.
– Оставьте её в покое, – спокойно произнёс мистер Томпсон. – Она пережила такой же ужас, как и все мы.
– Однако, это не мешает ей скрывать от нас правду, – бросила Даниэла.
Оливия молчала. Разве могла она сказать им правду? Да и какую правду, что эти люди являлись ей во снах и поэтому она их знает? И что, согласно её снам, всех их повесили ещё в далёком прошлом, и они, возможно, являются живыми мертвецами? Как она могла рассказать про странные видения и хор голосов, преследующих её с момента их прибытия в Дувр? Про подвал с длинным коридором, оказавшийся настоящей средневековой темницей с пыточной комнатой, и что именно они с Томом обнаружили этих людей там? Они либо не поверят, либо сочтут её сумасшедшей и отправят на принудительное лечение к психиатру.
– Странно только, что он называл тебя Анной, хотя ты Оливия, – будто сама себе сказала Даниэла, на деле обращаясь к сестре. – Может, ответишь? – спросила она, с подозрением смотря на сестру.
– Понятия не имею, – срывающимся от волнения и страха голосом ответила Оливия. – Я не знаю ни его, ни почему он называл меня так! Не знаю, кто они и откуда появились! Вам ясно?!
Устав ото лжи сестры, Даниэла лишь жеманно вздохнула и закатила глаза.
– Возможно, этот преступник перепутал её с кем-то, – помог дочери мистер Томпсон. – Перестань обвинять сестру в том, чего не может быть.
– Все доказательства налицо, – возразила Даниэла.
– Перестань. Это звучит как бред.
– То, что с нами произошло тоже похоже на бред, но тем не менее…
– Но, тем не менее, держи свои выводы при себе, – прервал дочь мистер Томпсон.
Даниэла откинулась на сиденье, устроившись удобнее, насколько это было возможным, и обняла Тома за плечи, чтобы брат мог отдохнуть, а Оливия упёрлась взглядом в окно, и слёзы продолжали стекать по её бледным щекам. Горькая обида душила её, сдавливая горло жгучими лапами, точно петля шею висельника, а страх непонимания происходящего гулко стучал в голове, отдаваясь невыносимой болью в висках. Девушка была измучена и опустошена.
Прошла неделя с момента возвращения Томпсонов в Лондон. Их жизнь вновь вошла в привычное размеренное русло, обретая состояние покоя, и чтобы окончательно вычеркнуть из памяти произошедшие с ними в Дувре странные события, они предполагали вскоре отправиться в Альпы.
Однако Оливию теперь одолевали постоянные панические атаки, и, став пленницей собственной тревоги и страха, она не покидала территорию дома. Чтобы хоть как-то забыться, девушка попыталась зарыться в книги, дабы лучше подготовиться к учёбе в университете, но сосредоточиться на чтении не могла, голоса и видения продолжали преследовать её. Только теперь во снах ей являлась не только страшная казнь, но и разнообразные отрывки действий давно минувших дней. Попытка разобраться в их природе и собрать мозаику в полноценную картину не принесла успеха, как не удавалось избавиться и от преследования навязчивых голосов. Оливия прилагала массу усилий, пытаясь держаться уверенно и спокойно, никак не проявляя своё угнетённое психическое состояние перед родными, но мать и сестра всё равно время от времени с подозрением смотрели на неё, хотя и не досаждали расспросами.
