Разбитые судьбы - страница 37

Дура. Ничему тебя жизнь не учит.

Прислоняюсь головой к стеклу, кусаю щеку.

Все, что происходит ночью, в ней и остается. Все, что происходит ночью, в ней и остается. Все, что происходит ночью, в ней и остается… Повторяю про себя, как молитву.

Весь день я запрещала себе думать о том, что произошло. О словах и признаниях, оставшихся между нами с Рустамом. Я не пускала их в сознание. Но сейчас мой рассудок отказывается подчиняться. Он детально воспроизводит сцену его возвращения из поездки.

Он уехал на следующее утро после того, как подарил мне цепочку с кулоном. Множество раз на дню мои руки тянулись к украшению и нащупывали его. Я несколько раз снимала его, но надевала вновь, уже не представляя себя без этой вещи.

«Пусть напоминает обо мне», — сказал он тогда.

Подарок Рустама не только не давал мне забыть о нём, но и заставлял чувствовать на себе прикосновение его губ.

Перед отъездом он вел себя отчужденно и холодно, словно и не прикасался ко мне этой ночью. С Куно он прощался теплее, чем со мной.

«Если возникнут какие-то проблемы, позвони мне», — сказал, посмотрев на меня, перед тем, как выйти.

Можно ли считать проблемой то, что я скучала по нему? Определенно – да! Одной большой глобальной проблемой! Но звонить и сообщать ему об этом я, конечно же, не собиралась.

С каждым днем его отсутствия мне все больше хотелось лезть на стену. Я чувствовала себя одинокой и покинутой. Даже обшарпанные стены камеры не давили на меня так сильно, как его дом, оставшийся без хозяина. Мне было тревожно на душе, и все это время мучила бессонница.

Пока я сидела в тюрьме, простые человеческие чувства стали мне чужды. За годы заточения превратилась в пустой сосуд, который был наполнен лишь сожалением о содеянном. Но Рустам заставил меня испытать спектр разных эмоций, о которых я позабыла. Мне казалось, что я оживаю рядом с ним и учусь всему заново.

Я злилась на себя. Пыталась выбить всю дурь из головы. Отвлечь себя работой, прогулками, разными шоу и кино. Но все было бесполезно.

Я понимала, что попала в капкан. Знала, что не имею права на свои чувства, но механизм был уже запущен. Я, мать его, ощутила себя живой. И самое убийственное, что оживил меня и заставил почувствовать себя женщиной – Рустам Низами.

Я не могла выкинуть его из головы. Ждала, что он позвонит.Пусть сухо и сдержанно, но спросит, как у меня дела. Но молчание Рустама тянулось до самого его возвращения и сдавливало мне виски.

Всю эту неделю я «ночевала» в гостиной, прислушиваясь к звукам на улице. Ждала, что вот-вот он вернется.

И в одну из таких ночей услышала радостный лай Куно.Я научилась различать настроение пса по тому, как он лает.

По Рустаму тосковала не только я, но и его доберман. Он плохо ел и каждый раз, когда я возвращалась из «Пристанища», прибегал на звук открывающейся двери. Услышав мой голос, он уныло ложился на пол. Я понимала, что пес ждет своего хозяина, а не меня.

— Привет, боец, — услышала в прихожей приглушённый хриплый голос Рустама.

Мое сердце тут же воспарило. Я вскочила с дивана, чувствуя такой прилив волнения, что, казалось, сейчас захлебнусь от этих эмоций.

Рустам появился в гостиной, освященной светодиодными огнями от ёлки. Я сразу заметила, как сильно он осунулся и побледнел.

— З-здравствуйте, — дрожащим голосом поздоровалась я, загипнотизированная его взглядом.

Он так смотрел на меня, что я мгновенно воспламенилась. Рустам молчал и не двигался, будто его приковали к месту цепями. Я снова уловила борьбу на его лице. Он сдерживался, чтобы не подойти ко мне.