Лиля испытала странное чувство – нечто вроде зависти. Что бы ни ждало эту девушку в рабстве у Мехмеда, по крайней мере, её мучения у Усмана закончились. Тогда как другим, включая её, Лилю, ещё стоять и стоять нагишом у столба, демонстрировать зубы рабовладельцам и мечтать о глотке воды… а лучше о смерти.
У входа на рынок остановилась процессия: восемь рабов несли крытые носилки, их сопровождали четыре конника в жёлтой одежде и бело-красных головных уборах. Из носилок вышел высокий усатый мужчина лет сорока в белой одежде с золотым шитьём. Солнечные лучи заставили его поморщиться. Мужчина в белом брезгливо окинул взглядом рынок и неторопливо вошёл внутрь ограждения. Словно зная заранее, кто ему нужен, взошёл на помост, приблизился к Лиле и принялся задумчиво рассматривать её. Не дожидаясь приказа показать зубы, девушка сделала всё возможное, чтобы избежать прикосновения. Незнакомец кивнул и обратился к Усману:
– Сколько ты за неё хочешь?
– Всего лишь тридцать тысяч золотых, досточтимый челеби!
– Тридцать тысяч?! – усмехнулся незнакомец. – Признайся, шельма: ты заплатил за неё сотен пять!
– Клянусь мудростью Аллаха – тридцать тысяч и заплатил! Вам продаю без прибыли для себя, из уважения к вашему величию и заслугам!
Незнакомец в белом скривился, немного подумал и ответил:
– Не надейся, что я тебе поверил. Однако эта девушка – поистине совершенство, какого не знал мир. Тебе заплатят тридцать тысяч, а если ты солгал, поклявшись мудростью Аллаха – пусть он тебя покарает. – Он обернулся к своим людям. – Заберите её в носилки и дайте воды! Уплатите ему тридцать тысяч золотых!
Не тратя более времени на беседу с Усманом, он вернулся к носилкам и задумчиво уставился на Лилю. Минуту-две спустя она оказалась в носилках, и ей дали воды. Лиля без сил опустилась на сиденье. Незнакомец улыбнулся:
– Ты говоришь по-польски?
Лиля чуть было не ответила утвердительно, но… вопрос прозвучал по-турецки. Девушка изобразила непонимание и захлопала ресницами. Незнакомец повторил свой вопрос по-польски.
– Да, я полька.
– Я – Фейсал, управляющий дворцом великого султана, наместника Аллаха на земле, светлейшего из светлых.
«Вот кого мне прочили в женихи Стефан и Карл», – подумала Лиля. Она понемногу приходила в себя. Попытка Фейсала проверить её познания в турецком языке встряхнула её и вернула девушке силы для борьбы.
– Нельзя ли снять с меня кандалы? Они натирают мне ноги.
– Потерпи, скоро уже. Как тебя зовут?
– Лиля… Лиля Яровецкая.
– Ты королевского рода? – брови Фейсала удивлённо поднялись.
– Да…
Фейсал усмехнулся, покачал головой и заметил:
– Я должен был сам догадаться. Природную красоту Аллах даёт кому пожелает, но королевская осанка, походка, взгляд…
Лиля отметила про себя: странно, что он оценил мою походку. Какая может быть походка с кандалами на ногах? Однако вслух этого не сказала. Вместо этого подумала: а ведь моя заколка по-прежнему при мне… Конечно, сейчас пускать её в ход не следует, но…
– Ты жила в Варшаве, потом переехала к морю?
– Да, – изумлению княжны не было предела: выходило, что Фейсал неплохо осведомлён о ней. Приметил год-два назад? Потом держал в поле зрения, имея в виду похитить для султана? Тогда почему…
– Ты немного не похожа на свой портрет, – улыбнулся Фейсал. – Когда его писали?
– Полгода назад, – озадаченно ответила Лиля. Создание портретов знатных девиц на выданье было обычным делом: надо же ознакомить предполагаемых женихов с возможными невестами.
