Ямпольский фамилию не разобрал, но переспрашивать не стал. Может, и не фамилия вовсе. За время войны многое изменилось в советской жизни. И не только погоны появились. Вернее, вернулись. Но возможно вместе с ними и какие-то неведомые ему звания восстановили. Или новые ввели. А он в глуши северной жил и отстал от жизни.
– А я вот, уже чаевничаю. Состав рано подали. Я тут уже с полчаса, – проговорил Ямпольский, словно оправдываясь. – Вы присаживайтесь и располагайтесь. Я пока за кипятком для вас схожу, а то местные проводники не очень этим обеспокоены. У меня ягоды сушеные есть. Заварю, так попробуете.
– А я еле успел к поезду. Вроде бы и времени достаточно было, – поддержал разговор Пульпе, вешая фуражку на крючок. – Вы не суетитесь, я сейчас управлюсь и сам схожу.
– Ну, как желаете, – согласился Ямпольский. – Фуражку я бы вам советовал на верхнюю полку положить, чтобы от тряски не упала.
Янис не стал возражать и переложил ее на новое место.
– С России? Говор слышу, что не местный, – поинтересовался Ямпольский.
– С Ленинграда, – уточнил Янис.
На освободившийся крючок он повесил шинель, тщательно пригладил коротко стриженые волосы и присел к столу напротив попутчика. Разглядывать незнакомого человека было не совсем прилично, и он отвел взгляд в окно.
– Вокзал красивый раньше был, – задумчиво произнес Ямпольский, глядя, как молодой капитан рассматривает разрушенное крыло здания.
– Восстановят. Дайте только время. Вон как усердно рабочие трудятся, – с нескрываемым оптимизмом ответил Пульпе. – А сколько до Львова?
– Расстояние?
– Ехать по времени, сколько не подскажете? Не успел справиться в кассе, – чуть смущенно проговорил Янис.
– Если память не изменяет, верст шестьсот будет. Часиков в семь утра должны приехать, – ответил Ямпольский. – Если без приключений.
– Это что же двадцать часов ехать?
– Если ремонтники нигде не задержат.
– А вы до Львова или раньше сойдете? – поинтересовался Янис.
– Если только не по своей воле, – усмехнулся Ямпольский своей шутке.
– Я до Львова.
– М я туда же.
– Домой? – неожиданно для себя спросил Пульпе.
– Так заметно? – улыбнулся Ямпольский.
– Лицо у вас какое-то… одухотворенное что ли. Мы когда с войны возвращались, у солдат похожие лица были. Нет?
– Домой, капитан, Домой.
– Издалека?
– Вы даже представить не можете насколько издалека, – многозначительно ответил Ямпольский.
Поезд тронулся и стал медленно набирать ход. Янис оторвал взгляд от мелькающий строений и, расстегнув гимнастерку, откинулся к стене.
– Не доводилось раньше в Киеве бывать? – спросил Ямпольский.
– Нет. У меня в батальоне двое было c Киева. Много о нем рассказывали. Я на Крещатик хотел сходить, но времени не хватило. Хоть и разрушено много, но видно, что красивый город.
Ямпольский промолчал, надеясь, что новый знакомый продолжит разговор. Так и произошло. Чуть помедлив, Янис заговорил снова.
– У нас в батальоне откуда только солдат не было. Со всей страны. И с Сибири, и с Кавказа, и с Севера много было. Много ребят хороших. И погибло много.
Пульпе замолчал. Глаза блеснули слезливым блеском.
– А я всю войну на Севере. В самой глуши. Работал. Лес для фронта заготовляли. А на войне не довелось, – стараясь отвлечь капитана от воспоминаний, произнес Ямпольский.
– Вы на Севере где трудились? – наконец, совладав с чувствами, спросил Пульпе.
– В Архангельской области. Слышали о такой?
– В Архангельской? У меня там брат живет. В деревне. И невеста с матерью там в эвакуации была.
