Что же касается обозных, так с этими нужно держать ухо востро. Оно, конечно, разбойников с ними можно не опасаться, спокойно доехать до самого Спасского погоста, если позволят. Позволят ли? Вот вопрос. Да и стоит ли с ними ехать? Может, лучше обождать да идти дальше одним? Три десятка верст – не слишком-то много. Был бы один, Митька так бы и поступил – шел бы себе и шел по лесной дорожке, ловил бы по пути рыбу, пек бы на костре – огниво есть, вот только соли маловато. Так бы и поступил, если б не Василиска. Уж больно красива дева, да и не красивая б была, все одно – лесные тати до девок жадные. Сохальничают в складчину да живота лишат – вот и вся недолга. Нет, уж с Василиской одним ну никак не можно. Придется купчину упрашивать. Хотя а зачем? Может, лучше потихонечку пойти позади, на глаза не попадаясь? А ежели вдруг разбойники – к обозным живо прибиться. Наверное, так и нужно сделать.
Митька пошевелился, поудобнее устраивая котомку под головой. Кроме конского волоса и крючков – рыболовной снасти, – там была еще малая толика соли, огниво и, конечно, французская книжка «Пантагрюэль» – нежданное наследство свейского купца Карлы Иваныча. Хороший человек был Карла Иваныч, добрый. Жаль – умер.
Они напали внезапно, когда потянулись по левой стороне дороги озера со светлой водой и песчаными берегами. Заскрипев, упала на дорогу сосна, с лихим посвистом выскочили из лесу лихие людишки с рогатинами и саблями, заскакали, заулюлюкали, беря на испуг. Однако не на таких нарвались! Прошка пригнулся, соскочил с воза, услыхав, как засвистали в воздухе стрелы. То стреляли обозные люди, как видно, давно ожидавшие нападения. Саадаки – лук и стрелы – оказались у всех под рукою, как и палаши, и копья, и бердыши. А возница Антип, сунув под рогожку руку, вытащил оттуда пищаль и берендейку – перевязь с порохом и пулями. Заскрежетал огнивом, раздул фитиль да принялся заряжать. Никто ему не мешал – лихие людишки, столкнувшись с неожиданно сильным сопротивлением, не стали испытывать судьбу и поспешно скрылись. Тем не менее Антип зарядил тщательно пищаль и выстрелил в сторону исчезнувших в лесу вражин. А чтоб знали!
Митька передернул плечами и посмотрел на Василиску, которая, похоже, так и не успела испугаться, слишком уж быстро закончилось нападение. Нелепое какое-то, скорее всего – вовсе не московский обоз здесь поджидали.
Лес постепенно редел, становился светлее, сумрачные мохнатые ели сменились стройными соснами, осинами, липой. Вот, на ближнем пологом холме, потянулась березовая рощица, рядом с которой виднелась пашня, а за ней – изгороди и избы деревни Сарожи.
– Ну, мы приехали. – Обернувшись к купцу, Прошка соскочил на повертку. – Уж дальше сами доберетесь – до Тойвуйского погоста девчонки дорогу знают, ну а там наймете кого-нибудь.
– Наймем, – оглянувшись на подошедших «девок», нехорошо ухмыльнулся купец и приказал возчику: – Трогай.
– Эй, эй! – заволновался Прошка. – А девки как же?
Московит ухмыльнулся:
– А мы насчет них не сговаривались.
– Да как же это? Да что же… – Пронька покраснел. – Да ведь с утреца-то говорили…
– Ладно, – смилостивился наконец гость. – Пущай идут к заднему возу. Токмо из уважения к господину твоему, Платону Акимычу.
Прохор обернулся к беглецам, подмигнул:
– Слыхали? Ну, вот и сладилось. Ну, я побег…
– Прощай, – пристроившись на возу сзади, помахала рукой Василиска. – Бог даст, свидимся.
