– Читаю заданную литературу к школе… – тихо ответила Соня. Ужас сжимал ее за горло. Любое ее слово могло превратиться в камень и полететь в нее, больно ударив.
– Литературу, значит, читаешь? – отчим грузно опустился на кровать. Кошка подпрыгнула, ведь он придавил ей хвост, недовольно мяукнула и гордо ушла по ковру в кухню.
«Хорошо, что он хоть животных не трогает», – подумала Соня.
– Да.
– А Набокова вас еще не заставляли читать? Говорят, годное чтиво у него, – отчим смотрел на нее, как кролик на удава. Его глаза странно блестели, а губы выгнулись подозрительной улыбкой.
– Нет.
– Может, прочтешь для меня «Лолиту»? Мне интересно, что ты думаешь об этом романе. Ты, Сонечка, уже девочка взрослая, – он положил руку ей на колено, – сама можешь понять, о чем там написано.
Она ждала, что он проведет рукой выше, провоцируя ее, но отчим был не их тех, кто поступает опрометчиво. Он лишь сжал ее колено, чтобы ей было больно, и провел по нему большим пальцем.
– Почему не отвечаешь? Страх потеряла? – отчим повысил голос.
– Я…не уверена, что смогу осилить Набокова, – Соня сглотнула.
– Ну, ты же не тупая курица, хотя иногда именно так себя и ведешь. В шкафу есть книга, возьми и прочти, – он убрал руку, махнул в сторону падчерицы указательным пальцем и погрозил им. – Будь паинькой, Сонечка. Я же твой папа, я просто так тебя никогда не ругаю, и ерунду читать не заставляю. Список литературы тебе ничего не даст. Читай то, что помогает развиваться…духовно и физически.
Отчим ушел в кухню, а Соню накрыло дрожью. Она провела руками по плечам, чтобы скинуть это мерзкое ощущение. Если раньше он только бил ее, то теперь между ними витало что-то отвратительное. Что-то, о чем она не хотела думать.
Полдня Демьяна опрашивали полицейские. Он рассказывал им о своей дружбе с Егором, о возможных причинах самоубийства друга, говорил, что Полосков ни о чем его не предупреждал, и что накануне рокового дня они играли в ММОРПГ>1, переговариваясь через «Дискорд».
Дома он отказался от ужина и притворился, что лег спать. Когда родители уснули, Демьян открыл окно. Они жили в частном разваливающемся деревянном доме посреди города. Демьян перелез через подоконник, прикрыл окно и зашагал к дому подруги, скинув ей сообщение.
Слова о смерти Егора вертелись на языке, но он боялся обсуждать их с родителями, боялся говорить с полицейскими. Единственной, кто его поймет, была Самара. Она знала и его, и Полоскова с пятого класса, когда перевелась к ним из другой школы. Сначала они крепко сдружились, их звали неразлучной троицей, а потом…
– Почему он прыгнул? – Самара подловила Демьяна у двора. Ее глаза раскраснелись от слез. Он не смог ответить, и тогда она обняла его за шею. – Я не могу в это поверить…его больше нет!
– Я тоже, – Демьян закрыл глаза, прижимая к себе подругу, уткнулся носом в ее прямые коричневые волосы. От них пахло яблоками и табаком. В седьмом классе у Самары выросла небольшая грудь, на лице появилась косметика, а в речи застревали едкие матерные словечки. Тогда Демьян понял, что у него к ней совсем не дружеские чувства.
Они простояли так минут пятнадцать, пока холодный ночной ветер не загнал их в подъезд. Демьян сел на подоконник, Самара прислонилась головой к стене подъезда, чиркнула зажигалкой и закурила. Затем приоткрыла окно и выпустила в него струйку дыма.
– Что мы теперь будем делать, Демьян? – спросила она. – Нас всегда было трое. Мы обещали друг другу, что закончим школу и пойдем в один универ. Что теперь?
