А что, если здесь такой же случай?
– Где ты?
– Здесь, – справа от меня.
Я обернулся. Ограда с зубьями, свежие цветы, венки, холмик земли, памятник, рамка, в ней – детское лицо. Девочка.
– Я здесь.
– Сейчас, сейчас.
Я полез через ограду. Стоп: перелезу, а копать как буду – руками? Два метра вглубь? Смешно. Хотя могила свежая – получится. Но сколько времени займёт? Бог его знает, сколько девочка находится под землёй и сколько она ещё выдержит находиться. Как она не задохнулась, и почему не умерла от шока? Бог ты мой, проснуться в гробу.
– Сейчас, девочка. Потерпи немного, – сказал настолько тихо, что, услышал меня только мой нос.
Срочно лопату. Где видел? Вроде, рядом с мамой. Там сегодня копали могилу и у ямы остались две штыковые и одна совковая лопаты.
Захоронение с голосом сделали только сегодня. Земля не успела осесть и уплотниться, поэтому я могу разрыть её и совковой лопатой. Ей удобней, и она загребает больше земли.
Бросился к могиле мамы. Остановился, оглянулся назад. Нельзя торопиться. Вдруг забуду обратную дорогу?
Быстрым шагом двинулся вперёд, стараясь запомнить свой путь. Надгробия из мрамора и мраморной крошки, железные, пышные и бедные, и деревья: сосны, берёзы, осины. Кривые исполины тянут ветки вверх.
Капли влаги прикасаются к лицу. Где ограда моей мамы? Чёрные и синие ограждения, большие и не очень, двойные захоронения для супругов.
Считаю шаги. Сорок пять, сорок шесть, семь, восемь… Где? Где? Где я видел эти лопаты?
Вот. Могила мамы, рядом двухметровая яма, накрытая жестью, и земляное возвышение с лопатами.
Схватил их. К лопатам прилипли сырые, неприятные на ощупь комья. Мёртвая вода разъедает землю и дерево.
Вода – граница между «тем» и «этим» светом, путь в загробное царство, место обитания душ и нечистой силы. В древности считали, что она держит связь с другим миром, и отправляли по ней еду и предметы покойным.
С представлениями о том, что душа человека после смерти погружается в воду, связана известная у славян система запретов использовать воду, которая была в доме в момент смерти кого-либо из домочадцев. При агонии умирающего белорусы выносили из дома и выливали всю воду, чтобы душа не задержалась в ней. Болгары называли такую воду «мёртвой», выливали из всех сосудов сразу после выноса покойника, чтобы никто не смог её выпить. Сербы выливали всю воду в том доме, мимо которого прошла похоронная процессия. Человек с ведром воды, встретив похороны на своём пути, выливал всю её на дорогу, чтобы душа покойника не погрузилась в неё.
Мёртвые голоса говорят со мной, и я помню каждое слово из каменных уст. Мёртвым незачем больше лгать. То время, когда ложь имела смысл, позади, а впереди ледяная вечность. Ад – не жаркое пекло, это пробирающий до гнилых костей холод.
Сначала я раскапывал могилу лопатой, погружался всё дальше и дальше, выкидывая землю наружу. Могила была свежей, и копалось легко. Памятник пришлось уронить и убрать в угол ограды. В какой-то момент я понял, что лопатой рыть не получится. Она упёрлась в крышку гроба и с громким стуком елозила по ней.
Отбросив лопату в сторону, стал руками отковыривать чёрную массу и кидать её наружу.
По моей спине хлестал плетью дождь, и холодный ветер пронизывал тело. Стемнело. Руки передо мной стали тенями, гроб тоже вытянулся в длинную тень.
Могильная вода лилась с неба. Кладбище будто погрузилось в океан и жило своей подводной жизнью под тёмной, густой толщей воды.
