– Какая резкая перемена, – усмехнулся в ответ Мельхиор. Эта женщина стала ему симпатична, в ней чувствовалась сила. – Смею заверить, что если бы ты хоть раз встретила факира вроде меня, – Мельхиор подчеркнул свою значимость, выделив эти два слова, – то твоя судьба сложилась бы более счастливо.
– Тебе ли под силу изменить ход колеса Судьбы?
– Мне – да.
«Что это? – встревожился Паласар. – Уж не флиртуют ли они?»
– Ладно, оставим восхваления. Хафар сказал, что вы готовы предложить нам помощь, пусть мы в ней и не нуждаемся, и взамен, наверное, попросите об услуге. В чем ваше дело?
– Сейчас мне от вас ничего не требуется. Только не мешаться под ногами. Меня интересуют пришельцы, которые загнали ваших людей под землю. Я уже знаю, откуда они являются, и собираюсь к ним. Все, что мне надо, я надеюсь получить от них.
– Кого ты видишь перед собой, не боятся пришельцев. Но нас много. Куда больше, чем пришедших сюда. Есть среди нас те, кто готов рискнуть наверху, лишь бы не попасть к ним. Нас выгнали из ущелья, сейчас они заняли почти всю реку под городом и ту часть, что проходит под дворцом, тоже, но здесь, под храмом, нас не трогают. Пока будет так, мы не пойдем на улицы.
– Тогда мой совет: оставайтесь здесь. Мне надо поговорить с моим спутником.
Королева, не ответив, махнула рукой. Мельхиор и Паласар отошли.
– Она не похожа на прокаженную, – поделился подозрением Паласар.
– Болезнь не в ее коже, а в костях и суставах, – ответил Мельхиор. Заклинание истинного видения он произносил по многу раз на дню.
– Скрытая форма, – многозначительно заметил Паласар, будто не повторял уже изреченное суждение, а набирал очки авторитета на врачебном консилиуме.
– Я отправлюсь поглядеть на пришельцев, а ты возвращайся в город. Против них ты мне не помощник.
– Разумное предложение, – облегченно вздохнул рассказчик историй. Он любил приключения, но у него не рождались желания рисковать ради них головой.
– Встретимся за ужином у нашего хозяина.
– До вечера.
– До вечера.
Мельхиор юркнул в темноту пещеры, и местные жители, чье зрение было сродни кошачьему, увидели, как он растворился в тени. Они не поверили глазам, приняв исчезновение волшебника за игру теней, но прошло время, и волшебник не появлялся. Мельхиор, конечно, не исчез и не растворился. Он же был не из тех, кто колет орехи кузнечным молотом. Волшебник просто обратился в летучую мышь.
В подземелье под парсийским храмом дороги волшебника и рассказчика историй на время разошлись. Паласар в сопровождении Хафара поднялся по крутой лестнице в храм и оттуда знакомой дорогой вернулся в дом Фраман Раджа. Мельхиор в теле летучей мыши миновал многочисленные изгибы подземного потока и нашел уютное место на потолке круглой пещеры, над головами тех пришельцев, чьи замыслы в настоящий момент интересовали его более всего.
Зацепившись лапками за кальцинированный выступ, Мельхиор обернулся крыльями и вслушался в идущий под его головой разговор. Говоривших было трое. Редкий, древний язык, язык не этого мира. Волшебник, никогда не покидавший пределов посюстороннего, не слышал его со времен обучения. Не позабыл ли он его? Нет. Пока говорившие не декламировали од и не углублялись в вопросы философии, понимать их речь было нетрудно.
Первого звали Пепел, второго – Космы (Мельхиор прозвал его Косматым), третьего – Вельхфрунг (Мельхиор не знал, что значит это слово и значит ли оно что-то вообще, в конце концов, не все обязаны иметь говорящие имена). Все трое сбросили покровы иллюзий, под которыми волшебник видел пришельцев в городе. В пещере под городом они чувствовали себя в безопасности. Серые, нечеловеческие головы пришельцев нелепо торчали из дорогих одежд. Пепел и Вельхфрунг были одеты по моде. Пепел щеголял в знакомом белом халате и белой чалме горожанина торгашеского сословия, а Вельхфрунг, как нахохлившийся попугай, нес на себе шелка и злата высшей знати. Косматый, напротив, был облачен в диковинный наряд из чешуи и кожи, расшитый слюной пауков. В городе он был бы слишком заметен, поэтому вряд ли его владелец часто выходил из пещеры, разве что ночью.
