Алира смогла наконец вобрать в себя воздуха ведь хватка могильного змея ослабла.
Призрак женщины исказился словно от муки глядя на своего супруга. – Нет, мой! – взвизгнула навья, вновь принимая тьмы мерзостное гниющее обличье! И вот бы конец настал храброй дикарке да только Хорш уже был подле, заправским дровосеком несколькими взмахами облюбовав плоть, отжившую костяную, даруя вожделенную свободу дочери клана. Черная сталь хоть и не так как с адовыми порождениями, но дела своё делала!
Теперь уже втроём встав спиною друг к другу Руд, Хорш и Алира утратившая былую резкость и силу ранами, идущими кровью, булавой, секирой и двуручником осаживали наскоки мёртвой длинной гадины, что раз от раза собиралась воедино все дольше, будто теряя силы потусторонние.
Метался не в силах помочь бестелесный Элиот, до того мига как негаданным наитием не сподобился хватить, вторя молитву бесплотной хваткой меч Алиры в точности повторив её движение. Не иначе соприкоснув воедино свой призрачный образ и её плоть.
Разводы стали по длинному клику слабо так, но блеснули златым свечением, а от размашистого удара с оттягом в горизонт, тварь шарахнулась ужасом и криком Аннис замогильным, зачернела идя гарью костей плоть, собранная злой волей в длинное извивающееся тело!
Немедля, не иначе богов заступничеством победным мигом, Алира чуть не кроша зубья скрипом сведённых челюстей, ринулась последними силами вперёд, оставив их невольный строй, в миг оборота вокруг себя, раскрутив меч да переведя хитрым финтом его за спиною, рубанула от души сверху, завалившись после бессильно на махонький погребальный холмик в тень покосившееся плиты.
От этой ласки туманную призрачную хозяйку вышибло из скверного обиталища, оставив останки валяться обычной грудой костей и тем мигом невместно откуда взялся силуэт темный, будто огнем блеснувший на дланях, хватив баронову жинку за бесплотную голову.
Пред неотвратимо смеживающимися глазами Алиры, в туманной мутной хмари плывущего взора, показалась странная фигура по всему женская очертаниями, в накинутом на чело капюшоне, добротной такой черной кожи кирасе с лоскутами кольчуги вставок, перетянутой ремнями с левым наплечником, в клёпанных наручах и штанах, заправленных в высокие сапоги с отворотами.
Незнакомка, вторя Элиоту мольбу так и сжимала дергающуюся аки белка в силках Аннис горящими нестерпимым златым светом дланями. Но тьма беспамятства все же подобрала мечницу, последним мигом пред пропастью забвения, запомнившую как крик нестерпимый Аннис разом затих и призрак опосля вспышки яркого света, видимого не иначе за много миль, будто воспарил в полный звезд небосвод, воспарил свободно, легко, хоть и тянулись, стыдя тьмою ночь, к нему бессильные ныне чёрные завитки!
– О, в себя приходит! – опять как на том утесе, до мечницы из несусветного далёко донёсся голос бусинки. Ей вторили хвалы, и творцу, и древним богам, совпавшие в унисон разных голосов.
«Нет не померла!» – явно определила дочь клана. – «Ведь не черная кузня под корнями земли глубокими, предстала ей, освящённая горном питаемый тверди кровью – лавой, да не слепой кузнец извечный Сидрас последний из рода великанов, сурово отложив единого кристалла молот, трогал дланью клинок её духа, по узорам да сколам судя кинуть ли в горн, дабы душа переродилась в новом теле, или в кучу ржи метала на злую проклятую участь!»
