Разочарованные - страница 17

Фанни сдалась и пообещала Катрин взять несколько интервью во время своего пребывания в Бувиле. На самом деле она не собиралась этого делать, но начальницу необязательно было держать в курсе. В конечном счете Катрин ведь хотела получить общий обзор дела Сары Леруа. А Фанни – хороший журналист. Она сделает какое-то количество оригинальных фотоснимков, наберет фактов из старых газетных публикаций на несколько статей и подаст материал так, чтобы людям захотелось это читать. Катрин сделает ее редакционным директором интернет-версии журнала Mesdames, и Фанни сможет наконец раскручивать интересные для себя темы без согласования с Королевой-Солнце. Эта должность стоит таких небольших усилий, можно даже потерпеть Лилу в качестве стажерки.

Она взяла день отпуска, чтобы побыть с Оскаром перед своим отъездом, сводила его в Ботанический сад и в кино. Она никогда не расставалась со своим малышом так надолго, поэтому, оставив его у бабушки с дедушкой, расплакалась в лифте.

Фанни и Лилу доехали на поезде до города Булонь-сюр-Мер, а там взяли напрокат машину. Дорога в Бувиль пролегала по высокому скалистому массиву, нависающему над морем. Небольшое курортное местечко на Опаловом берегу между мысом Гри-Не и городком Амблетез, где изначально не было ничего, кроме рыбацких хижин, стоящих посреди дюн. Официальный статус поселения Бувиль приобрел благодаря своему стратегическому положению: он находился в сорока километрах по прямой от Англии и на протяжении многих веков служил идеальным наблюдательным пунктом для предотвращения вражеских вторжений. Во время Второй империи[14] Бувиль облюбовали для летнего отдыха богатые семейства из Парижа и Лилля. С тех пор этот городок оставался популярным курортом, теперь еще и хранящим следы Второй мировой войны: его берега были усеяны воронками от снарядов и обломками бетонных огневых укреплений. Летом количество людей в Бувиле увеличивалось в четыре-пять раз, в порту было полно бельгийцев и голландцев, поедающих мидии с картошкой фри. В октябре город пустел, ставни на окнах гостевых домов и туристических коттеджей оставались закрытыми до марта, море становилось неприветливым. В зимние штормы воды Ла-Манша, насколько хватало глаз, были сплошной белой бурлящей пеной. Порывы ветра могли превышать сорок метров в секунду. Волны, которые порой доставали до стоящих на берегу белостенных домов с синими ставнями, с такой силой обрушивались на пирсы, что выбивали из них куски бетона.

Не отрывая взгляда от дороги, Фанни погрузилась в свои мысли. Подходил к концу март, но было полное ощущение, что сейчас ноябрь. Фанни ненавидела такое время, оно воскрешало в ее памяти уход из семьи отца, эти внезапно наступающие среди бела дня сумерки, бесконечную соленую влажность, которая просачивалась через дождевики и от которой намокали колючие вискозные кофты, купленные со скидкой по каталогу Trois Suisses.

За всю дорогу Фанни с Лилу и двух слов не сказали друг другу. Лилу слушала музыку или переписывалась по телефону с Ким, сопровождая сообщения бесчисленными эмодзи и селфи.

– Как клево, – проговорила Лилу скорее себе самой, чем Фанни, непрерывно фотографируя пейзажи через окно автомобиля.

Дорога теперь шла низом вдоль берега. Отлив оголил мокрый песок с выступающими из него черными валунами и обломками военных укреплений – этот пейзаж тянулся до самой кромки серого бушующего моря. «Клево» – не то слово, какое употребила бы Фанни, но она поняла, что хотела сказать Лилу. Навигатор привел их к забронированной гостинице, располагавшейся в некотором отдалении от центра города. Это было большое белое здание с бордовыми ставнями, окруженное колышущейся на ветру осокой. Фанни припарковала машину позади него.