— Держись за меня, — велит он, слегка повернув голову.
— Зачем? — ерзаю я. — Мы же не на Харлее.
— Так безопаснее, — объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. — Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.
— Я ездила на мотоцикле.
В тайне от отца.
— Рад за тебя, — говорит в пространство.
Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.
Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает.
Черт.
Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких еще ни у кого в живую не видела.
Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь в том, что он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?!
— Так правильно? — спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи.
— Сгодится, — звучит хрипло.
Трогаемся с места, выезжая за ворота.
Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу.
До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду:
— Слезай.
— Можно и подружелюбнее себя вести! — ворчу, расцепляя руки.
Спрыгнув на землю, быстро поправляю сарафан, отмечая, что сам грубиян слезать не спешит.
Сжав одной рукой руль, резко проводит второй по коротким волосам и еле заметно морщится.
— Феодор! — раздается веселый женский крик, и мы одновременно поворачиваем головы на звук.
— Феодор? — проговариваю вслух, глядя на то, как, из распахнутой парадной двери дома появляется миниатюрная блондинка в микроскопических разноцветных шортах и топике из того же комплекта.
Радостно хлопнув в ладоши, направляется к нам, босиком пересекая закатанную в бетон и освещенную фонарями площадку. Ноги у нее - мечта многих, белые выгоревшие на солнце волосы и идеальным загар по всему телу. Все это очень сочетается между собой, и особенно сочетаются с ее хорошеньким лицом.
Дернув за лямку под своим подбородком, снимаю шлем, вручая его садовнику. Вешает на руль, бросив на блондинку взгляд исподлобья. Быстро стягиваю с себя олимпийку и вручаю следом.
Шагнув в сторону, позволяю златовласке с разбега повиснуть на шее парня, который встает ей навстречу. Склонившись, позволяет быстро поцеловать свои губы, неловко вставив между их телами расписанную до локтя руку с зажатой в кулаке олимпийкой.
— Жду курьера! — тараторит блондинка на сносном английском. — Ты сказал, что не придешь…
— Передумал… — по-русски отвечает он, приобняв ее талию свободной рукой.
Кусая губу, пялюсь на его загорелый, увитый проступающими венами кулак, а потом вглядываюсь в его смуглое лицо. Черные как ночь глаза смотрят в мои. Молча смотрим друг на друга, пока девица покрывает его щеки торопливыми поцелуями, не переставая болтать и мешать в одном котле русские и английские слова.
Низ моего живота скручивает в секундном чувственном спазме такой остроты, что мне приходится сжать бедра, так как до меня мгновенно доходит, что конкретно он прячет там, за своим кулаком! И он знает, что я об этом знаю!
Медленно опустив глаза, смотрит на свои кеды, и я отчетливо вижу, что его щеки становятся красными!
