– Смотри, вот о чем я говорю. Сколько нужно персонала, чтобы управлять этим местом, человек тридцать? Сорок, вряд ли больше.
Чакана уставилась на меня. Покрасневшие глаза за линзами ее гарнитуры прищурились, и я мог лишь надеяться, что от раздражения, а не от подозрения. В свое время мое обучение в «Блонд Вайсьютис» включало в себя несколько довольно действенных методов маскировки своих истинных намерений, но, как примерно все остальное из того периода моей жизни, они уже изрядно заржавели. Я не знал, что выдают язык тела и электрофизиология, возможно, они уже подавали сигналы совершенному полицейскому снаряжению Чаканы.
– Предположим, тридцать, – я продолжил отвлекать внимание как мог. – И все это время они живут взаперти – заканчивается смена, ты садишься в автобус до Уэллса, едешь до поселения для обслуживающего персонала, это еще одна консервная банка, там садишься в маленькую консервную банку на колесах, чтобы добраться сюда. Должно быть, это похоже на жизнь в эпоху Поселения.
– Вейл, да мне наплевать.
– Возможно, однажды тебе станет не наплевать. Говорю тебе, если будешь слишком долго сидеть взаперти, это скажется на нервах. Легко кончить жизнь психопатом.
Она сама с трудом подавила зевок.
– Полагаю, ты об этом не понаслышке знаешь.
– В те времена это не имело значения, потому что команды поселенцев постоянно менялись. Но этих несчастных ублюдков никто не меняет – они просто получают Качество, Выбор и Свободу остаться без работы, если им не нравятся условия.
– Это разбивает мне сердце. Ты что, в сакраниты подался?
Я поморщился.
– Я просто говорю, что с правоохранительной точки зрения это бомба, готовая взорваться. Однажды у кого-нибудь здесь сорвет крышу, и вам придется иметь дело или с кучкой убитых ультрапутешественников, или с заложниками.
– Сомневаюсь.
Кабина замедлила ход, вздрогнула и лязгнула, достигнув верхней точки подъема. С тихим шипением выровнялось давление. Чакана встала и потянулась:
– Обычно они просто нажираются и режут друг друга в Уэллсе вечером по пятницам. И вообще, при чем тут я?
Двери лифта скользнули в стороны. За ними обнаружились неулыбчивые лица и формы «Эм-Джи-4», сидящих на посту охраны. Мрачное лицо Чаканы и мелькнувшая на ладони голограмма быстро помогли нам пройти. Спустя еще одну поездку в лифте мы оказались в главном фойе отеля рядом с обзорной площадкой. Большие тихие помещения, декор из полированной бронзы и овсяного плюша. Чакана нетерпеливым шагом пересекла вестибюль, спустилась на две ступеньки в гостиную и стала оглядываться по сторонам. По углам было слабое освещение, тщательно продуманное так, чтобы не мешать гостям пялиться вниз через панели пола, вокруг каждой из которых кучковались большие мягкие диваны и кресла. В красноватом свете пробивающихся сквозь стекло ранних утренних лучей казалось, будто вся эта мебель расставлена вокруг только-только начинающих разгораться очагов для барбекю.
– Мы спешим? – спросил я.
– Ага. После того как я тебя сгружу, я отправлюсь домой, в постель.
– Будешь по мне скучать?
Она скривила губы и продолжила осматривать гостиную.
– Вейл, ты мне уже надоел. Я дам тебе только в том случае, если ты останешься последним мужчиной на Марсе и я не смогу найти себе подходящую бабу со страпоном. Ага.
У стены лицом к комнате сидела темноволосая женщина в светло-сером повседневном костюме. Она поднялась на ноги и приветливо подняла руку. Чакана подвела меня к ней и представила нас друг другу.
