Еще, думаю я. Сопла Разрушителя Небес скрипят и визжат, плазма выбрасывается в холодное пространство. После моего злополучного поединка два с половиной месяца назад я ни разу не перемещалась по прямой: Дравик не давал мне сойти с графика обучения. Манекен на противоположном конце ристалища ждет, напряженно припав к платформе. Поразить его в грудь было бы просто. В голову – сложно. Как мне его одолеть? Как разделаться с ним?
– Синали? Ты все еще в седле?
Голос Дравика. Черт, он снова на связи.
Я держу руки по швам, подаюсь вперед перед атакой, и связь автоматически отключается. Вперед, думаю я. Скорость вдавливает костюм в тело, веки – в глазные яблоки. Двигаться по прямой можно быстрее и эффектнее. Шрам у меня на ключице ноет. Ракс сражался с моим отцом и выжил. Даже завершил поединок вничью. Зато я потеряла все. Мать. Свою жизнь.
Теперь я сильнее.
И должна доказать им, что сильнее.
Генграв излучает голубое сияние, как миниатюрное солнце, оно разгорается все ярче и кажется, будто кожа на моем лице отделяется от черепа. Дышать трудно, не то что отклониться назад, готовясь к удару. Как он выдерживает такие перегрузки? Манекен с содроганием движется ко мне, похожий на размытую белую вспышку, которая на миг становится красной. Солнечный Удар. Внезапно я возвращаюсь в тот поединок и мчусь к смерти… только на этот раз у меня нет копья. На этот раз я не отключусь. Я готова.
Я слишком отклоняюсь влево. Правее, думаю я. Наклоняюсь в сторону, и Разрушитель Небес делает то же самое. Я слаба в том, что касается точности, но знаю, что такое уничтожение.
Уничтожить.
Сквозь шум крови в ушах я слышу, как отзывается слабое эхо.
«уничтожить»
Обе руки выпрямляются сами собой.
Мы сталкиваемся.
Я хватаю манекен. Грудь к груди, до боли в ребрах и жжения в легких, вдавливая пальцы в побитые плечи манекена, который давит на меня. От удара меня почти выбрасывает из седла, но я держусь, напрягаясь – пресс, бедра, зубы. Он у меня в руках. Я могла бы разорвать его.
«разорвать его»
То, что осталось от меня, устремляется мне в руки, и я делаю рывок. Безумная инерция манекена вгрызается пилой в мой торс, гель в седле вбирает вопль, вырвавшийся у меня с последним усилием. Рама манекена трескается посередине, ослепительно-белая вспышка плазмы обрамляет его жуткое непроницаемое лицо, он начинает истекать черным смазочным маслом. Я чувствую, как, разлетаясь в пространстве по идеальным орбитам, на мое лицо падают брызги.
Сильнее.
Нечто, находящееся здесь со мной, внезапно становится ближе, будто пытается помочь, придать мне сил. Трещина в раме манекена становится брешью, зияющим провалом, провода и детали выскакивают наружу, вращаются и отлетают, подобные сухожилиям и тканям, и на страшный и прекрасный момент это зрелище кажется приятным. Доставляет удовольствие. Вонзив лезвие в Отца, ничего подобного я не испытала, но этот великан… разорванный моими хрупкими руками…
Когда белые вспышки плазмы гаснут, я понимаю, что с манекеном покончено.
Я отделяюсь от растерзанной жертвы, тяжело дышу, с правой рукой что-то не так – ее простреливает боль, но выброс адреналина растекается по трепещущему телу огнем и амброзией. Я поднимаю голову и смотрю в сторону Ракса, Солнечный Удар которого завис в пространстве всего в нескольких парсах от меня. В динамиках потрескивает от вызовов Дравика, которые я игнорирую, обессиленно улыбаясь.
