Он постучал согнутым пальцем по голове. Соболя распирали сотни вопросов, заметив его нетерпение, Корад отрицательно покачал пальцем:
– Не сейчас, все вопросы после. Так вот, сегодня я хотел бы узнать, что произошло с тобой, почему ты считаешь себя трусом?
Юноша вскочил.
– Нет! Мы же договаривались, что я не буду рассказывать о своей семье!
– Сядь! – в голосе Корада прорезалась такая властность, что парень непроизвольно присел.
– Тебе не надо рассказывать, я все узнаю сам. И вот, что я тебе скажу сразу, даже еще не зная твоей истории – ты никакой не трус. Ты или находишься под наговором, или, что скорее всего – сам себе придумал и поверил в это.
Его голос немного потеплел.
– Так вот, что бы ты знал – я хоть сейчас готов в бой, если, мою спину будешь прикрывать ты.
Соболь глядел на агента и не знал, что сказать. После той ночи он уже настолько свыкся с тем, что он трус, что подобное утверждение человека, которому он всецело доверял, выбило его из колеи.
– Решайся. Я хочу иметь за спиной, человека, уверенного в себе…
– Что я должен сделать? – Соболь решился.
– Ничего. Дай сюда кружку.
Корад достал из-за пазухи маленький кожаный мешочек. Поставил рядом две кружки, вытряхнул на ладонь два синих кристаллика, и опустил их в кружки. Травяной отвар в них мгновенно вскипел и, через секунду, успокоился. Славуд взял свою посудину и выпил.
– Пей.
Соболь выпил.
– Теперь посидим. Расслабься.
***
– Их опять видели.
Старший брат Иливан отодвинул кружку с брагой и подтянул ближе к себе деревянное блюдо с мясом. Он уже сходил в свой первый поход и считался воином, поэтому отец лишь нахмурился, но ничего не сказал. Воин имеет право говорить за столом.
– Где? – отец тоже отставил кружку.
Все напряглись.
– Они прошли через черный мертвый лес у Пьяного ручья.
– Лес сгорел только два года назад. Звери еще не вернулись туда. Кто мог оказаться в мертвом лесу, чтобы увидеть их?
– Лес – угодья Бобров. Они отправляли зятя проверить, как он – оживает или нет.
– Как лес может ожить за одно лето? – отец усмехнулся. – Ладно, говори, что он видел?
– Следы. Большой отряд – три десятка всадников прошел через старую переправу.
– Просто следы? – опять усмехнулся отец. Однако, Радан сразу понял, что отец поверил. Голос его стал совсем другим, таким какой был у него, когда он узнал о пожаре на кузне. Тогда он тоже переспрашивал. – Это могли быть кто угодно, почему он подумал, что это именно они?
– Дроган, – голос матери тоже изменился, всегда тихий, сейчас он звучал твердо и решительно. – Это они. Кто в это время поедет таким отрядом здесь. Нам надо готовиться.
Отец хотел возразить, но оглядев сидевших за столом, понял, что успокаивать никого не надо. Вся семья, как старшие – Илион, Тробин и Грина, так и младшие – Радан и Веса, все смотрели на него так, как и должны настоящие жители гор – ни в одном лице не было страха.
Отец неожиданно улыбнулся и спросил:
– Братьев звать будем?
– Не надо, что позориться–то, – ответил за всех Илион. – В прошлый раз их чуть меньше было, так у нас Радан и Веса маленькими были.
– Нет, предупредить все-таки надо, – рассудительно возразила мать. – А звать не будем, здесь за стенами кочевники с нами ничего не сделают. Я-то знаю.
Мать не зря говорила, что она знает – напавшие на их усадьбу в прошлом году были её родственниками. А, значит, и в этот раз будет также. И по имени матери – Дживишана, и по её облику сразу можно было сказать, что она не местная – не из тайги предгорья Великих Гор. Все местные мужчины были как на подбор высокими, широкоплечими и кареглазыми, с русыми, а иногда и рыжими волосами. Женщины были того же типа. А Дживишана, или как её теперь все звали на местный манер Шана – была невысокой, едва по плечо мужу, стройной, черноволосой и черноглазой, со смуглой, покрытой пушком кожей. И дети в семье разделились: все старшие пошли в отца, а младшие в мать.
