Читать онлайн Алексей Шелегов, Наталья Веселова - Разрыв периметра

Этот выпуск альманаха носит название «Разрыв периметра». Какие смыслы может вместить это выражение? Куда, в какие сферы можно отправиться, если шагнуть за внезапный разрыв наружу или наоборот внутрь периметра? И о каком периметре мы вообще говорим?

Самый простейший вариант – военный: прорыв обороны противника. Это если вы на стороне наступающих. А если вы внутри, ваше дело – оборона и отражение вторжения.

И вот уже гремит прокопченная военная машина, круша бумажные авторские миры. Или опасность подкрадывается медленно на тонких паучьих лапах, чтобы выскочить в самом неподходящем месте – заставить жертвовать самым дорогим. Без жертвы не обойтись.

Более сложный вариант – психология. Здесь и метафора разрыва внутренних границ человека, его защитных механизмов или социальных норм. Здесь никуда от темы травмы, личной свободы или поиска идентичности не денешься. Свобода… Слово сладкое. Порой до приторности и горчащего песка на зубах. А эти нормы… Кто их вообще придумал и зачем? И разве гордо звучащий Человек не в праве перекраивать их по себе? И плевать, что всяким там мелким человечкам от этого неуютно и страшно.

От психологии один шаг до социальных отношений. Разрыв периметра – это нарушение социальных границ в отношениях между людьми, культурные конфликты или проблемы с интеграцией в обществе.

А еще можно упомянуть экологию с разрушением экосистем и другими природными катастрофами и технологии, что все больше подчиняют себе человеческую жизнь. А здесь и проблемы кибербезопасности, утечки данных, покушение на личные границы и конфиденциальность.

Какие темы выбрали и осветили авторы рассказов этого выпуска, узнать не сложно. Достаточно просто прочитать.

Юлия Карасёва

Странный вкус… Такое впечатление, что в этот раз напиток средоточия горчил сильнее обычного. Альмер выдохнул и большими глотками допил бокал. Пусть! Пусть это яд. Все равно, карту он сегодня дорисует.

Рисовальщик отставил стеклянную чашу и прикрыл глаза, ожидая действия напитка. Вряд ли ему подсунули яд такой силы, что он не успеет довести дело до конца. Или все-таки кажется? Вроде он никому ничего плохого не делал, дорогу не перебегал, ни с кем не ссорился. Да и рисовальщиков такого уровня слишком мало, чтобы ради отношений пожертвовать одним из них.

Агеллусия без рисовальщиков – ничто. Она просто не будет существовать, если мастера пера каждый год не будут перерисовывать ее карту. Точь-в-точь, линия в линию, без единой помарки, без единой ошибки нужно скопировать карту, не используя ничего, кроме пера и чернил. И бумаги, разумеется. Бумага и чернила специально изготавливаются к Дням карты – это пять дней, в течение которых карта Агеллусии должна быть воспроизведена на новом листе.

Альмер посмотрел на старую карту, перевел взгляд на новую, еще недорисованную. Огромный лист пестрил знакомыми силуэтами и контурами, и только в центре оставалось белое пятно, заполнить которое ему сегодня предстояло. Восемь мастеров четыре дня воспроизводили реки, горы и луга, деревья, камни и дома на надлежащих им местах, постепенно двигаясь от полей карты к центру.

Пока копировались края, могли работать все рисовальщики. Сейчас, когда осталось последнее белое пятно в центре, ответственность за мир ложилась на одного, самого опытного, который и должен был соединить в одно целое их мир, заполнив пустоту в середине. В этот раз таким мастером признали Альмера – великая честь.

Рисовальщик покатал черенок между пальцами, окунул перо в тушь, осторожно снял излишки чернил о край склянки, затаил дыхание и провел первую линию.

* * *

– Учитель, а когда я смогу копировать настоящую карту? – шестилетний малыш старательно обводил намеченные точками квадраты на тонкой желтой бумаге, переваренной сотни раз.

– Когда научишься проводить десять тысяч одинаковых линий подряд.

Мальчик отложил перо и, загибая пальцы на обеих руках, попытался подсчитать, но пальцев явно не хватало.

– Я буду каждый год рисовать тысячу и через десять лет стану настоящим рисовальщиком. Так?

– И считать мы тебя тоже научим, – учитель улыбнулся.

* * *

Альмер чертил почти механически, сверялся с образцом и наносил на карту новые линии. Рука не дрожала, каждая черточка ложилась на свое место. Давно уже детская «тысяча» линий служила ему утренней разминкой. Причем не просто линий, а линий, выполненных плотно посаженными друг с другом точками. Получались такие же листы, на которых нужно обводить картинки, с которых он когда-то начинал и сам.

Очередная линия на карте легла на предназначенное ей место, ни на волос не отклоняясь от него, но рисовальщик почувствовал, что перо пошло как-то не так. Едва он поднял руку вверх, как на карту лег небольшой чистый листок бумаги. Альмер провел по нему несколько линий, безукоризненно ровных и одинаковых. Положил ручку. Ему тут же подали новое перо. Он опробовал его на том же листочке. Перо слушалось безупречно, и рисовальщик продолжил работу.

* * *

Белое пятно в середине карты становилось все меньше и меньше, заполняясь тонкими линиями существовавшего мира. Вот оно уже с ладонь рисовальшика, теперь с ладошку его дочери.

Наконец все линии сошлись в точке, образовав маленькую звезду в самом сердце карты – звезду, которая украшала центральную башню здания Академии Карты. Альмер развернул ручку черенком вниз и сосредоточил взгляд на этой звезде, выискивая малейшие неточности. Точка за точкой, линия за линией, грань за гранью лучи звезды начали светиться. И этот свет стал постепенно растекаться от середины карты к краям, заполняя все линии, заставляя светиться и их. Медленно, очень медленно ползла сияющая волна, но все-таки дошла до границ, наполнила карту до краев, после чего сияние угасло. Карта дорисована и начала новый годичный цикл.

Одурманивающее действие напитка средоточия продолжалось. Альмер снова опустил ручку пером вниз. Ему тотчас подали лист бумаги с наброском местности – кусочек, который он должен был пририсовать к новой карте на полях, чтобы расширить территорию Агеллусии. В этом году было подано шесть заявок, но никогда заранее нельзя предсказать, сколько успеет сделать рисовальщик, сколько времени будет длиться действие напитка средоточия.

Альмер закончил рисовать первый участок. Остановился, проведя завершающую линию. Граница чуть высветилась, и сияющая волна скользнула, принимая пририсованный кусочек в общую карту. Рисовальщик поднял перо, ожидая следующего наброска. Затем третьего. Участки неторопливо вливались в карту, расширяя границы Агеллусии.

Когда подали четвертый набросок, Альмер на мгновение замешкался – рисунок следовало присоединить к той же границе, что и предыдущие. Это неправильно. И так с этой стороны поля уже стали узкими. Нет, еще не настолько, чтобы это казалось критичным, но все равно нехорошо. Рисовальщик аккуратно вел линии, создавая новую землю, окружая ее рядами деревьев, пуская к новой территории дороги. На границе со старым миром тщательно прорисовал площадку с вышкой наблюдения. Здесь придется поставить охрану, чтобы следить за границей. Слишком все-таки узкие поля оставались с этой стороны.

Альмер неожиданно для себя нарисовал небольшой дом для охраны. Это тоже неправильно. Теперь его придется строить. Но охране нужно где-то жить. Плохо, что такое решение он принял спонтанно, не обсудив заранее с советом по расширению карты. Никогда нельзя рисовать просто так. Особенно в новой части. Неизвестно, чем это может закончиться. Поздно, дом уже нарисован.

В зале раздались голоса. Альмер вслушался. Пора завершать работу. Раз он начал рисовать по желанию, раз начал вслушиваться и реагировать на разговоры, значит, действие напитка средоточия прекращалось. Рисовальщик положил перо на подставку, поднял и опустил руки, сигнализируя об окончании.

* * *

– Направьте охранную бригаду немедленно. Даже две! – голос старейшего звучал жестко, но спокойно.

Рисовальщик торопливо глотал отвар, призванный нейтрализовать действие напитка средоточия. Нужно как можно быстрее вернуться в нормальное состояние, чтобы правильно реагировать на происходящее. А происходил прорыв. Точнее, уже произошел.

– Слишком быстро как-то, – сказал Альмер, поднимаясь с рисовального стула и поворачиваясь к старейшему. – Нельзя было все участки присоединять с одной стороны. Я потому и нарисовал охранный пункт на последнем.

– Ты все сделал правильно, – кивнул старейший. – И правильно говоришь. Южная граница у нас сейчас действительно ослаблена за счет присоединения, но прорыв произошел в другом месте: в северо-западном углу.

– Но… это же устоявшийся угол. Там уже десять лет ничего не добавляли. Граница должна быть крепкой – поля ровные и широкие.

– И тем не менее… Ждем доклада.

* * *

Действующие рисовальщики и руководители охраны собрались в зале обсуждений.

– Странный прорыв. Его и прорывом-то назвать нельзя, – докладывал один из капитанов. – Три монстра перешли через поле, зашли на нашу территорию и остановились недалеко от границы. Монстры не очень крупные, с обычный жилой одноэтажный дом. Не похожи ни на одного из виденных ранее. Я бы даже назвал их красивыми.

– Остановились, и что? – уточнил один из рисовальщиков.

– И ничего, – капитан пожал плечами. – Начали пастись.

– Пастись?

– Ну да, пастись. Есть траву. На земле, принадлежащей Альмеру.

– На моем льняном поле? – Альмер пытался осознать сказанное.

Перед глазами встала картинка: широкое пространство, покрытое голубым цветущим ковром, а на нем крупные животные с длинными шеями. Серебристо-седые и почему-то с крыльями. Неторопливо переступают изящными лапами, приминая лен. Время от времени опускают вытянутые морды, покрытые короткой шерстью, в траву, срывают пучок и начинают жевать.

Альмер схватил бумагу, ручку – и несколькими движениями пера нарисовал образы. Протянул капитану. Тот, едва бросив взгляд, передал рисунок старейшему:

– Да, точно такие.

– Я их уже видел… – Альмер опустил голову.

* * *

– Папа, смотри, что я нарисовала, – Вей протянула отцу рисунок. – Я сама их придумала. Они добрые, умеют летать и едят траву.

– Вей, милая, я сколько раз тебе говорил, что девочки не должны рисовать?! – Альмер взял рисунок и начал разглядывать. – Нужно очень много знать, чтобы рисовать. Малейшая ошибка может кому-то стоить жизни.

– Но, папа, я же рисую на обычной бумаге, обычными чернилами, в обычный день. И не пью напиток средоточия. И разве может воспроизвестись в мире рисунок, сделанный девочкой? Ты же сам говорил, что только мальчикам дана способность становиться рисовальщиками.

Главный рисовальщик Агеллусии смотрел на рисунок дочери и не знал, что делать. Его десятилетняя дочь уже владела пером столь же уверенно, как закончивший образование профессиональный рисовальщик. Он внимательно изучал картинку и понимал, что девочка очень серьезно подошла к делу. Она продумала строение своих зверушек до мельчайшей детали. Такие вполне могли бы существовать.

– Вей, пожалуйста, пообещай мне, что больше никогда не будешь рисовать.

– Но, папа! Почему?

– Девочкам рисовать нельзя.

– Почему?

– Так написано в своде правил рисовальщиков.

И чтобы прекратить разговор, Альмер вышел из комнаты, забрав с собой рисунок, который затем сжег. Сжег, как сжигались все неудачные попытки тех рисовальщиков, которые позволяли фантазии взять верх над реальностью, ибо это для реальности опасно. Про то, что самих таких рисовальщиков тоже сжигали, он старался не думать.