Само собой, я не верила в существование другой, но слова сорвались с языка. Мне хотелось удержать его, разозлить еще больше, заставить оправдываться из-за вечной занятости на работе, а потом заняться страстным сексом, которого не было между нами уже слишком давно.
– Да! – выкрикнул мне в лицо Роджер, удерживая в руках второй, еще не обутый ботинок. – У меня есть другая! Довольна?
О, в тот миг меня можно было назвать какой угодно: потрясенной, оглушенной, обалдевшей, но никак не довольной. Я словно с разбегу в стену врезалась. Что он сказал? О чем речь? Какая другая?
– И она сейчас плачет, потому что я предпочитаю ей тебя. Потому что иду домой, к жене, которая не ценит моего присутствия. Та, другая, ждет меня в любое время суток, боготворит меня и умоляет остаться. Но долг супружества не дает мне покоя, и, переспав с женщиной, устраивающей меня своей покорностью и терпением, я все равно одеваюсь и ухожу. Сюда! И что получаю взамен?! Стою и слушаю твои истерики, наслаждаюсь бредом невменяемой южанки!
– То есть у тебя есть женщина? Еще одна. Другая. Кроме меня… – Я хмурилась и очень старалась сосредоточиться, но мысли все время расползались в стороны, словно тараканы. – Выходит, ты изменяешь мне не с работой, а с ней? Спишь с другой, пока я сутки напролет создаю паршивый уют в нашей квартире…
– В моей квартире, – педантично поправил меня Роджер. – Эта жилплощадь записана на маму.
– Ах ты тварь! – прошипела я, теряя остатки внешней холодности и безмятежности, так тщательно взращиваемых во мне супругом. – Да я тебя придушу вот этими руками! Да я тебя…
– Сумасшедшая! – схватив мои руки и скрутив их за спиной, прогремел Роджер. – Так и знал, что по-доброму с тобой все закончить не получится! Иди в кровать и проспись! А утром подумай над своим поведением и позвони мне. Тогда и поговорим. Кстати, твой подарок у входа.
– Катись ко всем чертям! – завопила я, пытаясь извернуться, чтобы освободить руки и расцарапать наглую безэмоциональную рожу своего пока еще живого супруга.
– Я-то покачусь. – Больно дернув меня за запястья, Роджер заставил посмотреть на него и процедил сквозь зубы: – А ты подумай, далеко ли уйдешь без меня и моей поддержки? Посмотрим, что в тебе сильнее: эмоциональный беспредел или все же рассудок? До завтра, Кэтрин.
Он оттолкнул меня, позволив отбежать по инерции несколько шагов назад, а после удариться спиной об стену. Пока я приходила в себя от неожиданности, боли и обиды, закрылась с шипением дверь, оставляя меня одну в квартире, оказавшейся даже не нашей.
Я простояла так недолго. Опомнившись, сползла по стене на пол и разревелась. Давно так не рыдала. Чтобы прямо от души, чтобы самой себя жалко было. И слезы из глаз катились такие, что можно было минут за десять кувшин смело собрать. Я оплакивала свою личную жизнь, почившую сегодня таким неблагородным способом. Любовь к супругу буквально вышибло из меня во время удара о стену. Даже измены, наверное, спустила бы, и слова гнусные – тоже… А рукоприкладство – нет. Слишком это гадко: бить ту, что с тебя пылинки сдувала столько лет.
Обезвоживание организма я лечила удивительно вкусным ликером, закусывая ложками черной икры из личных запасов благоверного, громко хихикая и представляя его лицо, когда он увидит пустые пакеты. Роджер эти деликатесы припас для поздравления высокого начальства из головного офиса с днем рождения. Подхалимаж подобного рода всегда был в его стиле, поэтому он заказывал вкусняшки заранее, чтобы находиться во всеоружии к назначенной дате. А праздник у его босса – через пару дней, и достать икорку будет ой как сложно.
