Я помнил его взгляд: какой-то нездешний. Голубые глаза, налитые кровью, в которых больше не было ни капли мысли того разумного и рассудительного существа, каким мы все знали Багряна.
Мы в тот раз знатно все облажались.
И другое слово найти сложно – только сленг попаданцев из альтернативной России.
Почему?
Да потому, что мы бились с Багряном много часов кряду, но не могли его ни поймать, ни убить.
У одичавшего ящера всегда накапливается слишком много драконьей энергии. Некоторые считали, что именно в этом и заключается проблема «бешенства возраста». Так говорили о драконах, что не нашли себе всадников после двухсот лет.
Без связи с человеком огонь умножается с невиданной скоростью и мало тратится.
А ящер начинает использовать огонь без контроля, пока тот не закончится, до упора.
Мы же такого себе позволить в тот раз не могли. У наших ящеров был только один шанс выпустить пламя – и никаких больше. Иначе они долго не смогут летать.
Мы прорывались сквозь уничтожающее все пламя, догоняли, но Багрян отрывался.
Мы не могли его никак обезвредить, хотя бы потому, что предсказать действия бесноватого зверя сложно. Он то рвался в небо – туда, куда мы не рисковали подняться, чтобы не повредить своих ящеров из-за особенностей разреженной атмосферы, то камнем падал на города. То просто топтал все подряд, то сжигал.
Нам подвернулся единственный шанс хоть что-то сделать. Какой-то мальчишка прямо перед драконом, что наступал на дома и все крушил, бегал возле бесчувственной мамы.
Встрепанный, весь в копоти и слезах, он тер глаза и причитал, и кричал:
– Мама! Мамочка! Приди же в себя!
– Мама! Я всегда тебя буду слушаться! Я буду есть кашу и пить молоко! Только очнись! Ну, пожалуйста, мамочка!
– Я буду ложиться спать, как только прикажешь. Я посуду тебе помою и пол!
– Мамочка! Я тебя так люблю! Я и с Пашкой больше не стану общаться! И по дому все готов делать!
– Ма-ма! Ну очнись же! Ну ма-мулечка!
Почему Багрян тогда среагировал? Почему отвлекся на этого мальчика?
Я до сих пор был не в силах понять.
Но тогда я понимал только одно – у нас есть шанс уничтожить кровавого демона.
И мы этим шансом воспользовались по полной.
Метнулись со всех сторон и… наши драконы выпустили огонь в ящера одновременно.
От Багряна не осталось вообще ничего, кроме пепла, и ветер услужливо развеял его по ветру, как остатки какого-нибудь сказочного чудовища из русских преданий.
Но я очень хорошо помню его последний взгляд в мою сторону – словно именно я во всем виноват. Будто именно я – причина всего, что случилось с Багряном. Я и никто иной что-то не понял, не догадался, не смог постичь до конца…
Этот взгляд приговоренного к смерти и прекрасно знающего об этом в последний миг существования преследовал меня долго. Вопросы роились в голове пачками.
Если возможно избегнуть драконьего безумия и всего, что за ним следует – почему даже Зилант ничего не сказала об этом? Почему же тогда ни один наш ученый, биолог не смог ничего придумать на сей счет, да и дракологи оказывались беспомощными.
Что хотел сказать мне Багрян в ту секунду неожиданного прозрения и какого-то отчаянного порыва?
В тот день я не особенно рефлексировал. Потому что… было банально уже некогда.
После уничтожения Багряна мы шли по разоренным им поселениям…
Я такого не видел даже во время эпидемий или жестоких сражений, нашествий врагов и других катаклизмов...
