—
Дорогой мой, беременность женщине не может быть к лицу, — заявила она. — Хотя
стилист сделала всё возможное, чтобы скрыть все недостатки во внешности.
Хороший мастер. Всё же замечательно, что Аннет всё-таки послушала меня и наняла
квалифицированного человека, который занялся её внешним видом. Не всем от
природы дан вкус, благо, что есть специалисты, которые могут это исправить.
Аня
усмехнулась, глядя на хмурого мужа. Людмила, сама того не подозревая, повторила
её ответ только другими словами. Показательно, не правда ли?
Мила
так не простила ей, что её сын выделил именно её, сделал особенной, когда как
она подсовывала ему богатых наследниц на самый взыскательный вкус. Для неё это
стало ударом, как и то, что Серёжа не желал признать, что ошибся, выбрав Аню.
Ведь все эти уколы, попытки унизить были именно для того, чтобы осознал он, а
Сергей все десять лет не желал признавать очевидного и не разводился. Какая
досада.
—
У моей жены замечательный вкус, мама, — неожиданно строго отчеканил Сергей,
нахмурившись. — И она прекрасна. По крайней мере, любой гетеросексуальный
мужчина согласится со мной. Никогда не понимал попытки женщин оценивать женскую
красоту, это сугубо мужское дело.
Это
было предупреждением. Анна не знала, поняла ли Мила, но если продолжит в том же
духе, то будет взрыв. Что-то совершенно новенькое, если честно. Обычно Аня
оставалась один на один в вечном противостоянии с Людмилой.
—
Вы мужчины ничего не смыслите в красоте, — фыркнула женщина, задрав нос, —
иначе не велись бы на пошлость и вульгарность. Вот к примеру Ниночка Борисова.
Такая девочка хорошая, умная, утонченная…
—
И на ней негде ставить пробу, мама, — неожиданно грубо отозвался Сергей. Он был
не в восторге, что его вкус и выбор критикуют. — Она перестала с половиной университета,
так что какая-то она хорошая в постели знает половина моих сокурсников. А ты
еще её мне в невесты сулила.
От
столь неприкрытой грубой правды Мила задохнулась. Обычно Сережа придерживался
правил приличий, но сегодня очевидно дорогая маменька вывела его из себя.
—
Как ты так можешь говорить? — потрясенно произнесла Людмила. — Это неприлично!
Всё-таки
кособокие у неё были представления о неприличиях. Сама она часто переходила все
грани, стараясь насолить Анне, а как собственный сын поступил также, так
последовало возмущение. Лицемерие этой дамы сильно утомляло.
—
С каких пор произносить правду стало неприличным? — не уступал муж Ани. — Тем
более, всё сказанное сводится к тому, что ты не всесильна, мама, ведь
разглядеть вульгарность в склонной к нимфомании милой девочки так и не смогла.
Мила
замолчала и вся покраснела. Еще никогда любимый сын столь резко не осаживал её.
Это было в новинку, как для неё, так и для Ани, которая смотрела за дискуссией
свекрови и мужа чуть отстраненно. Ей не хотелось вступать в полемику, за эти
годы поняла, что сколько бы не спорила, всё равно её доводы не дойдут до
оппонентов.
—
Я уверена, что ты перепутал, и Нина не могла…
—
Мам, я её прекрасно знаю, всё-таки учился с ней пять лет, — он даже не дал ей
договорить. — И сам был свидетелем почти всех её похождений. Жениться на ней
тоже самое, что жениться на общественном туалете. Так что хватит обижать мою
жену. Она чистая, любящая жена и мать, и я благодарен судьбе, что выбрал именно
её.
Сергей
обнял её за талию, притягивая к себе поближе, и быстро поцеловал в губы.
Впрочем, Анна сразу же отстранилась, потому что знала, что ей сразу же сделают
замечание о недопустимости демонстрации чувств на публике.
