Андрей молчит, не отвечая на мой вопрос, опускает взгляд на чашку чая, принесенное официантом и ни разу не прикоснувшись к нему.
— Тебе трудно ответить?
Поднимает глаза и хмурится, явно наступив ему на больную мозоль. Что и требовалось доказать.
— Понимаю к чему ты. Простил ли я человека, который предал?
Киваю ему, внимательно слушая.
— Нет, не простил.
— А если попросит прощения? Простишь?
Он не выдерживает мой взгляд, отводя свой в сторону и вздыхая тяжело.
Не простит.
А чего ждет от меня? Почему думает, что другие смогут и должны?
— Ладно, Жень, все понял. Значит это моя ноша, и похоже я ее заслужил, — потирает лоб ладонью. — Расскажи лучше, как живется в Германии?
Поднимает на меня взгляд, смотря вопросительно, но в глубине серых глаз вижу обреченность и печаль.
Вспоминаю о существовании его сына, и что ему требуется помощь. Сидящего маленького, бледного и худенького мальчика на больничной койке, который остался без материнской теплоты, да и еще на грани жизни и смерти. Никто не выбирает родителей, но этому мальчику крупно не повезло. Не смею судить никого, но бывает так, что за грехи родителей отвечают дети.
— Хорошо живется. Как видишь, — развожу руки в стороны.
— Замужем, дети? — от последнего слова меня бросает в жар. Теряюсь, хаотично соображая, что именно ответить.
— Н-не замужем, есть ребенок, — заикаясь, нервно поправляю прядь волос и не решаюсь смотреть ему в глаза.
— Кто? Сын или дочка? — спрашивает обыденно.
Заткнется он или нет? Я уже под столом всю себя исщипала от нервов.
— Сын.
— Это хорошо. Дети — цветы жизни, — его губ трогает улыбка. — Сколько ему?
Нервы ни к черту, готова встать и уйти от провокационных вопросов. Зачем ему знать о моей личной жизни? Было у нас, ну и было. Все в прошлом.
— Четыре, — откровенно вру.
Господи, как же это тяжело врать и притворяться.
— Моему сыну тоже скоро четыре будет, — произносит с легкой улыбкой, только потом она пропадает и его настроение резко меняется. Он смотрит на наручные часы и выдает: — Кстати, мне уже надо бы к нему.
Андрей произносит с виноватым лицом. Сразу понимаю, что ему пора ехать. И я не решаюсь спрашивать у него про сына, зная какая с ним происходит беда. Да и Андрей не торопится откровенничать, а поднимать больную тему для него, тем более не хочется.
— Не смею задерживать. Мне тоже уже пора, завтра рано вставать, — вспоминаю, что мне надо завтра везти Сашу в клинику на анализы.
— Я тебя подвезу.
— Не стоит, я на такси, а ты поезжай к сыну, — пресекаю его попытку. Что-то уже больше не хочется ехать с ним в одном авто.
— Нет, возражений не принимаю, — категорично произносит, как он это любит показывать свое доминирование.
Ничего не остается, как только согласится. Мы вместе выходим из ресторана и садимся в машину. В этот раз без его напоминания, пристегиваюсь самовольно, чтобы лишний раз не провоцировать. Молча добираемся до отеля, в котором я остановилась. Уже выходя из машины не без помощи Андрея, желаем друг другу спокойной ночи, остановившись у подъездной отеля.
— Женя, извини, что так некрасиво тебя пригласил в ресторан. Просто эмоции зашкаливали, увидев картину, — виновато улыбается, переминаясь с ноги на ногу. — Ты знаешь, смотря на нее, я увидел себя твоими глазами и многое понял, насколько был к тебе не справедлив. Я очень раскаиваюсь и все-таки надеюсь искупить перед тобой свою вину. Если не получается простить, не настаиваю. Сам виноват. Но очень рассчитываю, что останемся в дружеских отношениях, — он ждет моего подтверждения, смотря пронзающим серым взглядом.
