Замечаю кровь на лице Михаила.
Голова идет кругом, в предобморочном состоянии я иду к выходу. Мне нужно на воздух, в свежую ночь. Раньше я не видела, как Глеб бьет человека – жестоко, без предупреждения. Он был в ярости! Мне повезло, что на меня ему плевать – в мою сторону муж даже не посмотрел.
– Ева! – зовет Михаил.
Он выходит следом, и на улице подхватывает меня под локоть.
– С вами все в порядке?
Меня шатает, так что я рада за него держаться.
Оборачиваюсь: он закрывает лицо платком, но на воротнике я вижу несколько алых капель.
– Он ударил вас…
– Не думаете об этом. Это пустяк. Мне жаль, что он вас испугал.
Мне так нехорошо, что не отвечаю. Сердце сжимается и через витрину страшно посмотреть. Не хочу видеть, как охрана удерживает Глеба от продолжения драки. Сейчас еще Попов примчится! Нужно убираться отсюда.
К счастью, Корн не возражает.
Щелкает брелоком сигнализации, и усаживает меня в спортивку.
В окружении кожи и стали чувствую себя в большей безопасности. Бросаю короткий взгляд на ресторан: Глеб внутри, орет на охрану, а те не дают ему выйти.
К счастью, Михаил газует, и машина уносится в переплетение ночных улиц.
– Он об этом пожалеет, – бросает Корн, глядя в зеркало.
Обе руки на руле. На подбородке немного крови, губы поджаты. Пальцы побелели на руке. Стычка задела его больше, чем он показывает.
– Не хотите подняться, – спрашиваю я, когда он паркуется возле моего дома. – Вам нужно умыться.
– Благодарю.
Мне немного не по себе, но правила приличия… Стараюсь не нервничать, когда поднимаемся наверх. А если Глеб и сюда примчится?!
Ну что ж, его проблемы.
– Пожалуйста, – подаю салфетку, когда мы оказываемся в квартире.
Мне немного стыдно за жилье. Тут ни ремонта толком, ни мебели. Очень бедно. Михаил вытирает подбородок перед зеркалом, пока я стою рядом.
Затем останавливается.
На воротнике и шее еще несколько алых пятнышек, но он вдруг прикасается к выпуклому позвонку на шее. От прикосновения я покрываюсь мурашками и застываю, как перепуганная лань.
– На шее не хватает бриллиантов, – вдруг говорит он, проводя пальцами по ключице.
Невинное. Но очень нежное прикосновение.
Теряю дар речи.
– Драгоценности остались у Глеба, – произношу хоть что-то, чтобы нарушить неловкое молчание, и делаю шаг назад. – Вряд ли их удастся вернуть.
Их будет носить Лара.
Незаметно провожу по шее, чтобы согнать ощущение.
Такое сильное. От чужого мужчины.
Не нужно было его приглашать.
– Извините, – тихо произносит он. – Я не хотел вас пугать. Как вы считаете, выдержите еще час в моем обществе?
– Что вы имеете в виду?
– Глеб меня разозлил. А вас?
– Да, – вынуждена я признаться, обхватив себя руками, потому что больше напугал, чем разозлил.
– Я вызову нотариуса прямо сейчас, вы напишете доверенность. Завтра я займусь вашей проблемой.
– Я говорила… – ежусь от страха. – Я не буду воевать за имущество.
– Решаете вы. Предлагаю потребовать компенсацию и подарки, вы согласны? Это, как минимум, справедливо.
Что он мне подарил?
Из дорогостоящих вещей – не так и много. Бриллианты: колье и сережки, кольцо с сапфиром, еще несколько побрякушек. Две дорогих сумки. Элитную норковую шубу. Главный подарок он должен был сделать на рождение нашего сына… Не знаю, какой. Это был сюрприз.
После потери ребенка поток подарков прекратился.
Мы отдалились друг от друга.
Не уверена, что в последние месяцы он вообще обо мне думал кроме как тогда, когда я попадалась ему на глаза.
