Звонить Глебу? В сердце словно вонзают ледяное лезвие.
Он не приедет.
Просто не приедет ко мне. Тем более быстро. Даже если согласится на встречу, предложит сделать это утром через адвоката. И наточит ножи перед этим за арест счетов и остальное.
– Он не приедет, – всхлипываю я. – Мы расстались, я просто вернула ему флешку!
– Ты жить хочешь? – щурится тот. – Звони сейчас. Ври, что хочешь. Пусть приедет и поднимется сюда без охраны, ты поняла меня? Вы ведь недавно расстались и флешка все еще у него?
«Поняла меня» звучит очень жестко. Но что я могу сделать…
– Он не приедет, – повторяю я.
– На ночь заманивай, что хочешь говори. Он должен быть здесь. Иначе на ночь с тобой останемся мы, – усмехается он. – Поторопись, цыпа.
Сам ищет номер Глеба на моем телефоне. Я беру трубку дрожащими пальцами.
Гудки.
В голове пустота. Что я скажу?
– Да? – раздается знакомый хрипловатый голос мужа.
Глеб…
На меня нападает ступор.
На фоне я слышу тишину. Она не спрашивает, кто звонит.
Хотя Глеб должен быть дома.
Кажется, он встает и уходит. Тишина исчезает, и я слышу легкий шум ночного города и ветра. Он встал с нашей кровати и вышел на террасу.
– Говори, – произносит он.
Он знает, что это я.
Знает.
Он не удалил мой номер.
– Глеб… – шепчу я. – Ты можешь приехать?
В горле появляется ком.
Я прошу его всем сердцем.
Боюсь.
Очень четко представляю его реакцию после нашего последнего разговора.
Но слышу в трубке только город и ночь. Далекие гудки машин и ветер. Ночной шепот мегаполиса.
И отчаянно надеюсь, что он услышит меня хоть раз в жизни.
Глеб молчит.
Может, что-то услышал в моем голосе. Странные интонации. Или устал и не хочет говорить – устал от меня.
Моих просьб. Моих слез. Моих проблем.
Может, сказать, что это насчет флешки и тогда он приедет, решив, что я хочу ее вернуть? Правда эти два громилы могут включить разговор на громкую связь. И хитрость разрушится.
Но я знаю Глеба.
Без охраны он не придет. Если удастся его уговорить, этим двум конец. Они даже не понимают толком, с кем связались.
– Глеб, прошу тебя, приезжай ко мне… Один. Я очень прошу.
Молчание.
Гнетущее, выматывающее душу.
– Мы поговорим, слышишь?..
Я не понимаю, почему он стоит на ветру и молчит. Наверное, смотрит вниз с нашей террасы. Не знаю, о чем он думает и что чувствует.
По его бесконечному молчанию ничего не скажешь.
А затем связь резко обрывается.
Вздрагиваю и ошеломленно опускаю телефон.
Глеб сбросил меня.
Ощущаю, как меня охватывает дрожь.
– Что он сказал? – требовательно кидает бугай.
Я смотрю в стол, боясь поднять глаза. У меня потрясенный взгляд и, боюсь, он может догадаться, что переговоры не сложились.
– Он приедет, – шепотом лгу я.
– Подождем, – усмехается здоровяк.
Что я скажу, когда Глеб так и не приедет?
Они докладывают по телефону, что все на мази.
А меня трясет. Будут ждать. Может, заставят позвонить снова. Но я сделала все, что могла, рано или поздно они уйдут.
Я сказала, что отдала флешку Глебу. Так что пусть разбираются сами.
Время тянется, как резина.
Меня оставляют на кухне, а сами обсуждают что-то в комнате. Где Глеба удобнее брать и как обездвижить. И что с ним делать потом. И со мной тоже.
Я почти не слышу слов, только монотонные голоса.
Они препираются.
Пусть заказчик решает. Кажется, так он сказал.
В животе появляется пригоршня льда, когда в дверь стучат.
Три легких удара костяшками пальцев.
– Иди, встречай, чего расселась, – рычит главарь.
