Лечащий врач поначалу отказывается меня отпускать, аргументируя большой потерей крови и возможными осложнениями, но сдаётся под напором моих аргументов. Вряд ли сейчас кто-то соблюдает стандартные протоколы. Пусть койки и внимание врачей занимают тяжёлые пациенты – им нужнее.
Захожу предупредить Мию, что уезжаю. Она дремлет – приходится будить.
– Я поеду в отель. Узнаю, что с остальными. Может быть, отцу помощь необходима. О твоём папе узнаю и сразу позвоню. Нужно зарегистрировать всех в посольстве на эвакуационный рейс, – будто оправдываюсь за то, что оставляю её одну.
– Как? Ты же еле стоишь на ногах! Вдруг тебе станет плохо?
– Еле или не еле, но стою. Мия, я наверняка нужен там. Я – юрист, и должен заняться своими прямыми обязанностями. Не волнуйся, я не буду работать физически. А ты выздоравливай скорее.
Стараюсь разговаривать строго, чтобы она не вздумала возражать. Оставлять Мию одну очень не хочется. Моё подсознание упорно игнорирует факт её замужества с Иваном и настойчиво присваивает себе. Вчерашний день связал нас так крепко, что не представляю, как смогу от неё оторваться.
– Нет, Алексей, я пойду с тобой! – говорит решительно, вскакивая с кровати. Упрямая, непослушная малолетка! Смотрит молящими перепуганными глазищами, в самую душу заглядывает. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь!
У Мии – постельный режим как минимум на несколько дней. Сотрясение мозга – это не шутки. А я даже не знаю, где буду сегодня ночевать. Разве я вправе рисковать её здоровьем? Это слишком безответственно.
– Мия… Врач сказал, что ты должна лежать, – пытаюсь взывать к здравому смыслу. – Я вечером обязательно зайду к тебе и всё расскажу.
Но как отказать, когда она так смотрит? Это дьявольская пытка!
– У тебя тоже постельный режим! А я лягу где-нибудь на топчане. Бегать не буду, честное слово! Что мне тут? Врача не дозовёшься, они все рядом с тяжёлыми. Кругом незнакомые люди, много мужчин. Я их боюсь!
К её манере тараторить я уже привык. Мия во многом права. Если оставлю её здесь, то буду беспокоиться. Но и взять с собой при полной неопределённости – опрометчиво.
Мешкаю. Не дожидаясь моего окончательного решения, Мия обувается, хватает пакет с вещами и заявляет, что готова. Приходится снова идти к врачу и прощаться. В холле с трудом протискиваемся через толпу. Я иду впереди, инстинктивно пряча от контакта с людьми травмированные руки, Мия ни на шаг не отстаёт.
На улице бросаю взгляд на подъехавшую машину медицинской службы. На носилках выносят мужчину. Он весь в пыли и крови, но я узнаю своего троюродного брата.
– Макс! Макс! – бросаюсь к нему.
Он в сознании.
– Лёша, там полный капец… – хрипит и плачет.
Санитар увозит носилки внутрь здания, а мы торопимся к отелю.
Перед нами открывается удручающий вид. Причём снизу всё оказывается страшнее, чем сверху. Одна стена упала, здание перекосило, будто вот-вот рухнет. Парадный вход, где как раз собрались гости за мгновения до землетрясения, завален. На его месте – груда камней. Работают две машины и с десяток людей в униформе.
Анна, жена папиного компаньона, опухшая от слёз, стоит неподалёку и неотрывно следит, как разбирают камни. Подходим, здороваюсь. Она узнаёт меня не сразу.
– Миша там. И Танюшка, – говорит бесцветным голосом.
Хочется выть. В этот момент спасатели кого-то выносят и что-то кричат, к ним бегут медики с носилками. Анна кидается к ним, но через несколько метров останавливается – это кто-то из местных.
