А на этом фото мы с родителями в зоопарке. Мама весёлая в нарядном платье стоит у ограды, а я пятилетняя, в любимом летнем костюмчике, с довольной улыбкой обнимаю пони. Припомнила тот жаркий августовский день, дорожки, посыпанные песком, запах опилок из вольеров, перемешивающийся с запахом нагретого металла. Перед тем как сфотографироваться, я точно помню, папа купил нам эскимо, и мы дружно уплетали мороженое, примостившись на парковой скамейке. Потом он предложил нам с мамой сняться около загона. Но я заканючила, что надо фотографироваться с лошадкой, что ей тоже интересно.
Вот уже фото постарше, выпускной в детском саду. В коротком платьице с матросским воротничком стою на сцене рядом с вихрастым мальчишкой в клетчатом костюмчике. Он с восторгом смотрит на фотографа, да это же Санька! Присмотрелась. Точно, Санька Тимофеев, любимый недруг. Разве я могу забыть эти хитро-вредные глаза, опушённые светлыми ресницами? Перед его невинным взглядом не могли устоять даже воспитатели, ну, кроме старенькой нянечки Лиды. Как же часто мы друг друга поколачивали. Что, впрочем, не мешало нам в другие дни нормально общаться. Помнится, даже на выпускном не удержались. Санька расквасил мне нос, а я, защищаясь, от души расцарапала обидчика. Где-то он сейчас?
А вот фотография возле домашней ёлки. В тот день на мне было синее платье с отложным воротничком и огромный бант. После того как я прочла положенный стишок, мама, улыбалась и смотрела, как я с азартом потрошу мешок деда Мороза, в надежде найти тот подарок, о котором просила. Рядом лежал Яшка и судя по довольному виду подбадривал меня довольным урчанием. Яшка?
Присмотрелась. На фото черепаховый красавец Яшка выглядел угольно-чёрным. Даже глаза другие. Обычно жёлтые, с золотистым оттенком, превратились в изумрудные.
Оторвалась от альбома и внимательно взглянулана друга.
− Яш, − тихо спросила я, − внезапно вспомнив, как он укротил падающие вещи, − это как?
Взгляд кота стал серьёзным, шерстинки его поднялись дыбом и снова улеглись. Родной Яшка стал из черепахового чёрным. Изменился и взгляд, став строже и цвет глаз.
− Обалдеть! – выдохнула, вжимаясь в спинку дивана. Несколько раз закрыла и открыла глаза, приглючившийся кот и не думал пропадать. Наоборот! Слегка наклонилголову ехидно прищурился и видимо придя к какому-то выводу зевнул, показав розовый язычок.
Почему-то это меня разозлило. Наглый котяра возомнил о себе невесть что и пугает. Отодвинуласьот спинки, зыркнула на питомца.
− Значит голову морочим? − ласково протянула я, подтягивая к себе диванную подушку. − И как давно, ты этот трюк с шерстью освоил?
− Я-я-ся-я, − предостерегающе сказал тот, поднявлапу.
Бам. Подушка хлопнула по тому месту, где он раньше сидел.
− Я тебе покажу, Яся, наглец!
Бам.
Котяра отскочил, и спряталсяза тумбой телевизора.
− Будет он тут голову морочить, понимаешь!
Соскочила с дивана, пыхтя, пыталасьрасширить проход между стеной и телевизором, наконец, удалось. Тумба, смилостивившись над слабосильной мной, подвинулась на три сантиметра. Клянусь, выражение её начищенных до блеска ручек было преехиднейшее.
− Выходи, − запыхавшись потребовала, у вжавшегося в угол кота, не выпуская из рук своё грозное оружие.
− Не выйду, − отказался тот. Нахохлился, сидел опустив голову, забыв тянуть гласные.
− Ой, Яшка, не зли меня по-хорошему прошу! Выходи лучше!
− Сказал, не выйду. −Я что себе враг? − осведомился он. − Чтоб, ты меня сгоряча в половую тряпку превратила?
