Церковь – его дом и он давно перестал считать это место богоугодным, как и все остальные. Ворон как бы испортил его своим присутствием. Это место должно было его отвергнуть, однако бережет по сей день. Видимо, не так уж он грешен. Назвать это место домом довольно сложно – здесь нет даже кровати. Только старое, дырявое, засаленное кресло, которое Ворон двигал из угла в угол в зависимости от настроения, времени дня и погоды.
Парень запрыгивал в него и погружался по пояс, закидывал ноги на подлокотники, спинку, или вообще ложился, оставляя на кресле лишь пол спины и голову, выпирая вперед острые колени. Кресло выглядело достаточно «по-королевски», хотя время его не пожалело. Высокая, изогнутая спинка, широкая, глубокая седушка… Ворон его обожал! И если бы ему привелось жить на помойке, его бы это нисколько не расстроило, если бы с ним было это кресло, бокал вина и его костюм.
Никто не мог представить Ворона без костюма. Аристократ не Аристократ без него. Никто попросту не видел его без белой рубашки, черных брюк и пиджака.
Черные глаза-бусинки отражали полумертвый город. Ничего красивого или интересного там не происходило на данный момент. В такие времена Ворон искал в небе своих соратников. Он до сих пор питал надежду найти ту особенную птицу, что дала ему его настоящую жизнь. Но Ворон ясно понимал, что после стольких лет вероятности того, что она жива почти нет. Однако сердце до сих пор трепетало каждый раз, когда он слышал карканье. Черные птицы нередко пролетали мимо его окна или над головой, но среди них не было ее. Среди миллиона чернильных птиц Ворон непременно узнал бы одну особенную со шрамом на крыле.
Неожиданно тишину нарушил чеканный топот одного «солдата». В голове Ворона сразу промелькнуло: «Страйк». Но когда над лестничным пролетом показались розовые локоны, он удивился. «Как могут так громко топать пятьдесят килограмм?».
– Здравствуй, – вздохнула Эмили.
– Здравствуй, – удивленно ответил Ворон. – Не ждал.
– Извини, больше мне некуда было пойти. Можно я у тебя немного побуду?
– Да, конечно. А что случилось?
– М-м, ничего, – она остановилась по пути к окну, растерянно оглянулась, будто появилась тут в первый раз, и тут же села в кресло. Словно забыла чье оно и что ни разу не садилась в него до этого.
Ворон удивился этому, но виду не подал, неизменно спокойно разглядывая подругу большими вороньими глазами. Он подошел к креслу, пододвинул невысокий табурет и присел напротив девушки.
Эмили утомленно опустила плечи и голову, сжав руки между ног.
Невзначай ее глаза поднялись и встретили его взгляд. Он глядел большими, блестящими глазами, словно наполненными слезами. Они были едва ли не черней глаз Сая. Смотрел, не моргая, нежно и по-доброму. Эмили просто не могла оторваться.
Время замерло, словно поддалось сломанным часам на столе.
Мимо ее ушей на секунду будто просвистел ветер, шумящий в прорехах меж деревьев в ночном лесу.
– Расскажи, – негромко произнес Ворон.
Девушка отошла от транса:
– Я… Не совсем уверенна в своем решении. Пойти с вами.
– В этом нет ничего такого. Что тебя смущает?
– Это же преступление. Грех.
– Это преступление лишь для Зенита. И все эти законы действуют только там. Рудимент же ничему не подчиняется – он старается выжить. Вот мы, все перед Всевышним! Бог сам дал нам такие испытания, и воровство – один из немногих способов выжить. Думаешь, он дал бы нам этот крест, если бы хотел, чтобы мы не делали этого?
