В подсознании на меня тяжело давил вопрос: почему Червяк так долго болтал с Кирарин и Юдзан, а не со мной и Тэраути? Он что, считает нас недостойными своего внимания? Еще большее раздражение я испытала, когда поймала себя на мысли, что в глубине души вижу в поведении Червяка предательство по отношению ко мне…
А вообще-то на кой черт он мне нужен!
Неожиданно вновь прозвучало предупреждение о фотохимическом смоге, но обычного медленного женского голоса почему-то не было слышно. Я выглянула в окно. Толпа репортеров еще больше выросла и заполнила всю нашу узкую улочку. Обливаясь потом, они внимательно наблюдали за соседним домом.
Неожиданно мне в голову пришла странная мысль: так, может, на улице и нет спрятанных громкоговорителей, а просто разъезжает агитационная машина?
Около десяти вечера зазвонил домофон.
– Опять, что ли, полиция? – пробурчала вышедшая из ванной мама и направилась к входной двери.
– Тосико, это Киёми Кайбара. Что-то она сегодня поздно, – сказала она.
– Я знаю, у нее ко мне дело.
– На улице жарко, пригласи ее в дом, – сказала мать, подозрительно глядя на меня.
Отца, как всегда, еще не было дома. После вчерашних шокирующих событий все вернулось на круги своя.
Я вышла на улицу и окунулась в душный и влажный воздух. Прохладная от кондиционера кожа сразу стала мокрой и липкой. Репортеров уже не было, улица выглядела пустынной. Перед воротами стояла Юдзан с моим велосипедом. На ней была футболка и короткие штанишки «Адидас», на ногах – сандалии фирмы «Найк», за плечами – небольшой рюкзачок. Издалека ее можно было принять за невысокого мальчишку-школьника. Похоже, она всю дорогу ехала на велосипеде и сейчас не могла отдышаться.
– Извини, что так поздно, – задыхаясь, сказала она.
– Ничего страшного, спасибо за велосипед.
Когда я вела велосипед сквозь калитку, моя рука задела голую потную руку Юдзан. Я поспешно отдернула ее, и наши глаза встретились.
– Это его дом? – спросила Юдзан, указав подбородком на дом Червяка. Он был погружен в темноту, оттуда не было слышно ни звука. Еще вчера и сегодня днем полицейские детективы сновали взад и вперед через ворота соседей, а сейчас дом больше напоминал опустевшее брошенное жилище.
– Да, этот самый. Комната Червяка, вероятно, с краю, на втором этаже, – я показала на черное окно. Юдзан некоторое время смотрела на него, затем со вздохом опустила глаза.
– Юдзан, где ты с ним встретилась?
– В Татикава. Представляешь, как это далеко отсюда!
Юдзан достала из рюкзачка пластиковую бутылочку и отпила из нее.
– Он прячется в парке Татикава. Говорит, что в детстве любил там плавать в бассейне и сейчас решил вновь вернуться туда. Похоже, что он весь день болтался у бассейна, так как сильно обгорел.
Я попыталась представить себе юного Червяка у бассейна вместе с матерью в очках в серебряной оправе и отцом в галстуке «аскот», но так и не смогла соединить вместе эту троицу.
– Ну и что этот парень сказал?
Юдзан закрыла пробку на бутылке:
– Говорит, что пребывает как во сне. И прошлое ему кажется сном.
Юдзан вновь взглянула на пустой дом. И тут я решилась спросить:
– Юдзан, ты то же самое чувствуешь… ну, это я о твоей матери?
– Да, – кивнула Юдзан. – Иногда я даже сомневаюсь, что она существовала.
Юдзан и Червяк нашли что-то общее, куда я не могла проникнуть. От этого мне стало не то чтобы грустно, скорее, я почувствовала, что мой собственный мир слишком прост и скучен и даже вообще невероятно никчемный. Единственное мое достоинство – только второе имя: Нинна Хори.
