− Куда отпускаешь? – Глаза у Влада округлились, лицо вернуло почти естественный цвет, даже голос стал на пару десятков децибелов тише.
− На совсем отпускаю. Ты здоровый, красивый, с деньгами. За тебя любая пойдёт. Найдёшь себе молодую и фертильную. Она тебе мигом родит. Оглянуться не успеешь, как за памперсами бежать придётся. А с меня хватит! У меня больше сил нет. Волосы от гормонов разве только в глазах не растут, но, знаешь, что я сегодня поняла. Некоторым даже ЭКО не помогает. ЭКО, Влад, не панацея. Но раз ты так хочешь ребёнка, заводи, а я… Я как-нибудь проживу без тебя.
_________________________________
*Хорионический гонадотропин человека (ХГЧ) − гормон, который в норме обнаруживается у женщин в крови и в моче при наступлении беременности. ХГЧ вырабатывается хорионом − внешней оболочкой, которая окружает плодное яйцо, в сокращении ПЯ.
3. Глава 3
На улице было темно. Луну заслоняли тучи, а фонари горели настолько тускло, что складывалось впечатление, будто внутри у них не лампочка, а огарок свечи, причём либо самой дешёвой, либо вообще бракованной. Иоланта шла по узкой тропинке без шапки и перчаток. Шквальный ветер то и дело срывал с неё капюшон. В воздух взметались вихри снега и больно били её по лицу.
В голове у женщины заезженной пластинкой звучал один и тот же набор фраз. Она никак не могла от него отделаться. Тот прилип к ней, как плохая песня: «Ты свободен, Влад! Я тебя отпускаю. Можешь прямо сейчас идти искать себе новую жену. За меня не переживай. Ты мне ничего не должен. Не хочу больше быть эгоисткой».
Оттарабанив всё это десятью минутами раньше, Лана даже не поняла, как переместилась из кухни в прихожую. Не иначе телепортировалась, а может, и того хуже. Влад каким-то чудом тоже оказался у входных дверей. Лицо у него было растерянным, однако остановить он её не пытался. А Лане и не хотелось, чтобы он загораживал шкаф с одеждой. Она и не думала манипулировать мужем, не преследовала цель вызвать жалость. Она так устала, так измучилась, что больше не могла видеть Влада. Схватила шубу, но потом передумала и накинула на плечи старый пуховик. Он был легче и удобнее.
− Завтра я подам на развод. Сейчас это вроде как можно сделать через Госуслуги, − произнесла она, чувствуя, как под юбкой что-то горечей струёй изверглось на прокладку, но в туалет не побежала. Схватила с полки чёрную сумку, ту самую, с которой ходила к Лидии Ивановне, и, не оглядываясь, выбежала в подъезд. Влад не произнёс ни слова. Каким было его лицо, Лана уже не видела.
Так она и оказалась на улице. Правда, квартала через три поняла, что оставила в квартире телефон, но возвращаться не стала. Из принципа. Возвращаться, как известно, очень плохая примета.
Говоря по существу, так Облонские поругались впервые. Нет, конечно, они и раньше ссорились, но чаще всего из-за быта. Особенно в первые годы брака. Влад не помыл за собой посуду – скандал. Лана потратила слишком много денег на обновки – крики, вопли, обиды. Но тарелки они, конечно, не били, мирились быстро и матерям друг на друга не жаловались. Они и не договаривались об этом никогда, просто выходило так, как выходило. Личная жизнь на то и личная − на всеобщее обозрение её выставлять не стоит. Это, во-первых. А во-вторых, примерно за неделю до свадьбы Лана услышала разговор одной своей коллеги с только что вышедшей замуж дочерью и сразу сделала все необходимые для себя выводы. Катька стояла зареванная и с пеной у рта доказывала матери, какой Димка у неё придурок. Наталья Михайловна девушку тогда оборвала на полуслове и с чувством погрозила ей пальцем.
