— А то что? — запальчиво выкрикнула Ника. От резкой перемены Гордеев вздрогнул и нахмурился: он терпеть не мог, когда его так подлавливали. А Вероника не отрывала от босса колючего взгляда. — Запрёте в вашей комнате утех? Привяжете к тем уродливым станкам? Будете держать, пока я там не умру от жуткого смрада?
Она резко замолчала и выпрямилась. Лицо её приобрело холодное отстранённое выражение, взгляд стал деловым. Гордеев незаметно улыбнулся: эту Веронику он знал шесть месяцев. Она не будет истерить, не будет обвинять… Улыбка растаяла. На совещаниях именно с таким выражением лица его помощница жёстко, но вежливо ставила на место даже зарвавшихся акционеров.
— Я рада, что вы сразу показали вашу скрытую сторону, Всеволод Платонович, — спокойно призналась Вероника. — Теперь я уверена, что ни я, ни мой ребёнок не будем жить в этом доме, и объясню почему. — Она посмотрела в глаза Гордееву и рассудительно перечислила: — Вы привыкли к холостяцкой жизни и, судя по тому, что поставили меня перед фактом наличия той комнаты, менять ничего не намерены. Более того, явно намекали, что не против и со мной, — она на миг запнулась, но тем же тоном продолжила, — поиграть.
Гордеев в ответ лишь улыбнулся. Вероника передёрнула плечами и, не выдержав его откровенного взгляда, отвернулась.
— «Играть» с тобой, — иронично повторил за ней мужчина, — я не собирался. Лишь показал, к чему стоит быть готовой, если рискнёшь оставить моего ребёнка. Тогда придётся выйти за меня замуж и смириться с той комнатой. Потому как ты верно заметила, менять я ничего не намерен. — Вероника встрепенулась, попыталась что-то сказать, но Всеволод повысил голос. — И не тешь себя надеждой уйти из этого дома. Твоё проживание здесь утверждённый факт! Уйти ты можешь лишь с одним условием. Аборт!
Он хищно скривился, а Вероника решительно поднялась и выдохнула:
— Нет!
Покачнувшись, она испуганно ахнула и уцепилась за Гордеева, а он подхватил Нику за талию. Склонился к её лицу, прошептал с издёвкой:
— Не нужно уловок… дорогая! Если хотела ласки, осталась бы в спальне. Сейчас же я не могу уделить тебе должного внимания. Во всяком случае до того, как ты почистишь зубы.
Вероника оттолкнула его с таким возмущением, словно это Гордеев навалился на неё, а не наоборот. Отвернулась и спокойно ответила:
— Вы слишком высокого мнения о себе, Всеволод Платонович, если думаете, что интересуете меня. Я работаю у вас полгода, так вот. Ни разу за это время, — она развернулась, и голубые глаза её на миг полыхнули яростным пламенем, — ни разу я не посмотрела на вас как на мужчину! Я всегда и телом, и сердцем, и мыслями была верна своему мужу!
— Это тому храбрецу, который замахнулся, чтобы ударить жену? — зло уточнил Всеволод.
Вероника шагнула к боссу и, без страха глядя на него, уверила:
— Миша никогда бы не ударил меня. Он заботливый и нежный. Страстный и романтичный. Да, он вспылил, но лишь замахнулся. И я его не виню. Если бы была на его месте, тоже приревновала бы.
— Да? — мягко шагнул к ней Всеволод и на память процитировал: — «Богатенький и смазливый ублюдок»… Как там ещё? Ах да! «Перед таким каждая ноги раздвинет». — Он склонился к самой щеке Вероники и, ощущая щекотку её волос, прошептал: — И на какое же место ты себя ставила, Ника? На то, с которого видно, какой я сексуальный? А ещё говоришь, что ни разу не посмотрела на меня как на мужчину. Противоречишь сама себе.
