Так почему я позволила Амиру поцеловать себя? Почему?
Пальцы невольно взлетают к лицу, касаются губ.
Мне кажется, или они до сих пор пылают при одном лишь воспоминании о нём? Какой же он гад! В нём нет ни капельки благородства. Быдло и хамло. Ему абсолютно плевать даже на то, что у меня есть маленькая дочь. Ему захотелось унизить меня, и он это сделал. За что?
Моя нервная система даёт сбой. Чувствую, как плечи начинают дрожать. В груди назревает рыдание. О какой работе может идти речь, когда я в таком состоянии? Меня от эмоций разрывает на части. Если Амир хотел вывести меня из себя, он этого добился. Только бы понять, для чего он это сделал? Чем обосновано его такое ко мне отношение? Может, он приревновал к отцу?
Так мы с Маратом только и сделали, что обмолвились парой слов в его присутствии. Да я даже и знать не знала, что у босса есть сын. За все те годы, что работаю у него, он ни разу не упоминал ни о своей жене, ни о своих детях. Да мне и не было это интересно. Мужчина не говорил, а я не спрашивала.
Меня не интересовала чужая семья, у меня была своя: дочка, отец. Мне некогда было задумываться о том, чем живет и чем дышит мой босс.
Внезапно громкий гудок заставляет вздрогнуть. Я распахиваю глаза. Это большая фура, проезжая мимо, посигналила кому-то. А мне в голову вдруг пришла мысль: возможно, этому подонку что-то рассказала Милана? Ляпнула невпопад, а этот придурок, приняв её слова за чистую монету, решил таким образом проучить меня? Но какова его цель? Ведь я ему ничем не мешаю. Да и вообще, я для него никто! Или...
Или, может быть, сам Марат дал повод своему сыну думать иначе. Ведь когда мы ушли, сын и отец остались вдвоём. О чём они говорили, мне неизвестно…
Боже!
Ладонь ложится на лоб ощутимым шлепком. Как же я сразу об этом не подумала! И Милана здесь ни при чём. Видимо, сам босс подтолкнул Амира на подобные действия. Ведь с чего-то же мужчина взял, что я являюсь любовницей его отца, несмотря на то, что этому нет никаких подтверждений.
Резко развернувшись на месте, широким шагом подхожу к столу. Достаю из ящика телефон — всегда его там держу, чтобы не отвлекал — открываю контакты и, найдя номер босса, зависаю: а что я ему скажу?
Что его сын преследует меня? Что пристаёт? Хамит и ведёт себя со мной, как быдло?
Но это не совсем правда. С Амиром мы встретились совершенно случайно, и то, получается, по своей же неосторожности я чуть не попала под колеса его внедорожника. А в том, что я позволила ему разговаривать в таком тоне, виновата сама. Я бы могла дать Амиру отпор, но почему-то стушевалась перед ним. И что босс сделает Амиру… Стоп... Чёрт возьми…
Только сейчас ловлю себя на том, что в своих мыслях называю этого подонка по имени. Нет! Нет! Это табу, запрет. Я не должна. Не хочу о нём думать.
Кладу телефон обратно, давлю на лоб пальцами, останавливая разогнавшуюся пульсацию в висках. Он больной придурок. Я не должна о нём думать. Не должна.
Настойчивый стук в дверь привлекает моё внимание. Напряжённо застываю в ожидании, глядя на дверь. Когда стук повторяется, сдавленно произношу:
— Заходите!
Вцепившись пальцами в края столешницы, я, не мигая, наблюдаю за тем, как медленно открывается дверь и на пороге появляется мужской силуэт.
— Светик, здравствуй, — мягко улыбается неожиданный посетитель, направляясь в мою сторону пружинистым шагом.
— Марат Вениаминович?! — выдавливаю приветливую улыбку. У самой же сердце в груди до сих пор уняться не может. Я так задумалась об Амире, даже грешным делом решила, что это он стоит за дверью.
