Замок щелкнул и открылся. Ключник распахнул решетку – за ней действительно обнаружилась длинная и узкая труба, ведущая куда-то в темноту.
– А, что я говорил? – довольно вскликнул Зинчук, указывая на трубу.
– Откуда вы это знаете, Зинчук? – удивленно спросила Ольшанская.
– Очень уж я старину люблю. – Ключник весело ухмыльнулся.
– Врете вы все, Зинчук! – не поверила Ольшанская.
– А какая разница, откуда? Давай, лучше, Ольга Васильевна – полезай в трубу!
Ольшанская, заглянув внутрь темной кишки, испуганно затрясла головой:
– Я туда не пролезу…
– Вот я – точно не пролезу, – произнес Кючник. – Давай, не кипишуй зазря – время дорого!
– А вдруг там нет выхода? Закрытая решетка? Я вскрывать замки не умею!
– Все будет нормально! Полезай! Как до выхода доберешься – крикни, чтобы я знал, что с тобой все в порядке. Хорошо?
Ольшанская судорожно кивнула:
– А как же вы? Вас же убъют?
– Не-а, я бессмертный! – рассмеялся Зинчук.
– Не смешно! – фыркнула Ольшанская, когда Ключник подхватил её на руки, с силой заталкивая в трубу. Миниатюрная Ольшанская с трудом втиснулась в узкое склизкое отверстие.
– Вот видишь, даже смазка присутствует! Ну, с Богом!
[1] Лакшовка – «успешная проститутка» (воровской жаргон).
[2] Аристократ – вор, пользующийся авторитетом в воровской среде(воровской жаргон).
[3] Подключичные звезды набивают так называемые отрицалы – те, кто не признает никаких тюремных порядков. А вот звезды на коленях означают, что их обладатель никогда не унизится ни перед кем: ни перед сокамерниками, ни перед тюремным начальством или другим представителем закона.
Ольшанская, обдирая локти и колени, ползла по узкой и вонючей трубе, разгребая руками канализационную жижу. Местами, где за годы скопились кучи разнообразного мусора, она застревала, но ей каким-то чудом удавалось проскользнуть и протиснуться в узких местах, оставляя на шершавых стенках трубы кусочки одежды. Временами Ольге совсем нечем было дышать, она задыхалась, временами впадая в настоящую панику. Но, скрипнув зубами, она удерживала себя в руках и ползла, ползла, ползла, содрогаясь от ужаса. Впереди забрезжил какой-то неясный свет, к которому она рванула из последних сил, не обращая внимания на стертую до самого мяса кожу. Она подползла к краю трубы, ухватилась за него руками и подтянула себя к выходу. Судорожно глотнув свежего воздуха, она обессилено распласталась в трубе и крикнула:
– Я доползла, Зинчук!
– Отлично! – произнес Ключник, ожидающий вестей от Ольшанской привалившись к стене и просматривая в мобильнике Ольги телефонную книгу.
Убирав телефон в карман, он вернул на место замок, запирающий решетку и выбрался из фекальной ямы. Вытащив из дверей клинья, он крадучись выглянул в коридор. Из-за поворота до него донеслись голоса. Судя по разговору, к камере приближались двое зэков. Зинчук нырнул обратно в камеру и прислушался.
Едва он исчез, из-за поворота вышли сокамерники Хобота – Зяма и Фунт.
– Как кубатуришь, Фунтяра, – произнес Зяма, – не пролетели мы с тобой, когда за Хобота вписались?
– Очко жим-жим? – подколол корефулю Фунт.
– Зажмурят, если кичу на штурм будут брать, – хмурясь, произнес Зяма.
– Не ссы, Зяма! – успокоил более молодого сокамерника уголовник. – У нас такие терпилы в залоге – не полезут, побоятся! Свалим с Хоботом. Тебе сколько еще чалиться?
– Чирик.
– А мне поболе твоего! Вот и решай: выйдешь на волю древним пердуном, или на море с баблом и телками…
