– А давай! – махнув рукой, согласился старик. – Не думал я, что в конце жизни мне такой фарт подвалит! Хоть отожруся перед смертью! – Старый, размечтавшись, о сытой жизни, неожиданно подавился кусочком жесткой копченой колбасы и истошно закашлялся.
Каин, заржав в голос, участливо похлопал давнего приятеля ладонью по спине:
– Не части, зараза! Никто у тя хавчик не отымет! Если будет нужно – еще закажем! Если зочешь – из лучшей городской тошниловки притараканят! Так что жри осторожно, а то таким макаром, ты и до новых челюстей не дотянешь!
Хряк, тоже валяющийся на противоположной нижней шконке с закрытыми глазами, приоткрыл один глаз и бросил незаметный беглый взгляд на вечного вора. А над ним, на втором ярусе, что-то безумно быстро строчил в блокноте Жорка-писатель.
Старый откашлялся и довольно просипел:
– Барно с тобой корешиться, Каин! Козырный ты…
И Старый вновь принялся поглощать деликатесы, хотя его ппузо и раздулось, словно он находился на девятом месяце беременности. Каин изумленно покачал головой: И куда в него столько лезет? Но приставать к деду не стал – пусть жрет, сколько хочет. Вместо этого он толкнул вновь закрывшего глаза и отвернувшегося к стенке Хряка.
Хряк слегка вздрогнул, открыл глаза и настороженно посмотрел на бессмертного вора.
– Хряка, а ты чего не лопаешь? – поинтересовался Каин с подвохом. – Все щимишься по углам, как неродной! В себя, что ли, до сих пор не пришел?
Хряк молчал, стараясь не встречаться взглядом с неуязвимым паханом.
– Менжуется он, бугор, – пояснил, чавкая, Старый. – Ты-то человек са-а-а-всем не простой!
– Да обожрался я уже дармовым хавчиком, – попытался отмазаться Хряк, – с непривычки пузо крутит.
– Не свисти, босота, – вывел его на «чистую воду» старик, – маялся бы пузом – с параши б не слезал!
– Он прав? – спросил сокамерника Каин.
– У меня твоя рожа клейменая с вырванными ноздрями до сих пор перед глазами стоит! – прорвало смотрящего.
– Не мандражируй, арестант, – успокоил его Каин, – я ж прилюдно сообчил почтенному обчеству, что ты прощен. Ты ж волю сходки исполнял – все по закону, который, кстати, я выдумал… Или, как сейчас это модно трепать – разработал и внедрил.
Старый сипло засмеялся, брызжа по сторонам слюной и крошками:
– Законотворец ты, выходит, Каин!
– А то! Мой закон совдепию пережил, хотя и устарел слегка. Надо будет поправки внести…
Жорка заинтересованно отложил блокнот в сторону и свесился с кровати:
– А расскажи, как оно тогда было, Каин?
Каин прищурил один глаз:
– А ты что же, за мной записывать будешь, писатель? Был у меня один такой в Рогервике, на каторге, тоже все писал… А потом книжонками о моих тогдашних похождениях всю Рассею-матушку завалил!
– Так интересно же! Бессмертный вор! Никогда б не поверил, если бы своими глазами не видел!
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – продекламировал Зинчук.
– Шекспир? – удивленно вскинулся Жорка. Так ты и его знал?
– Нет, пацан, я не такой древний. О чем базарить будем, писатель, чтобы скуку разогнать?
– Про закон давай, воровской! – предложил журналист.
Хряк тоже поднялся с кровати и присел к столу:
– Про Закон и я бы послушал…
– Уговорили, красноречивые! – усмехнулся Каин. – Давай, Хряк, завари чифиря, да покрепче, а я расскажу. Только с чего начать? Хм… Кто такие жиганы знаете?
Жорка мотнул головой:
– Слышать – слышал, а вот, чтобы наверочку…
