Так легче, с поддержкой. Пашка знал это на собственной шкуре. Монотонная многочасовая ходьба уносила мысли назад, на многие сотни километров от этого места, в не такое уж далекое, в общем-то, прошлое.
*Аккадия – дикая поверхность, захолустье (пер. с чеченского)
***
– Эй, дрищи, что-то давно никого из вас не переводили. В гансы никто не желает? – скривил и без того страшную рожу Старшина.
– Никак нет!!! – рявкнул вытянувшийся в струнку учебный взвод, стоящий чуть ли не на цыпочках по команде «смирно», и снова застыл.
Под бронежилетом ощутимо хлюпало, по носу стекала вероломная капелька пота, щекоча кожу. Измученное «физухой» тело молило об отдыхе, ломило спину, дрожали ноги, но все это было таким глупым и ненужным в сравнении с тем, что происходило сейчас.
– Здесь их пятнадцать человек… Это много, – Старшина повернулся к стоящему рядом инструктору учебного взвода, проводящего сейчас занятия, – я что-то не очень верю, что они все здесь Терминаторы. Один сегодня точно вылетит. А остальные звезды получат за то, что не помогли товарищу удержаться. Так что готовьтесь к вечеру, ушлепки, «кач» буду проводить лично. А сейчас, – он снова повернулся к Инструктору, – задрочить личный состав, и чтобы как минимум один сдох и сам, сам попросился уйти! Мы здесь никого не держим, валите в гансы, там прозябайте.
И неожиданно, как это с ним обычно бывало, рассвирепел и с высоты своего двухметрового роста заорал на весь плац:
– Что, щенки, жизнь сладкая?! Переводиться никто не желает?! Спецназовцами себя почувствовали?! В кибу все!!!
– Хе!!! – пятнадцать человек в один момент приняли стойку на расставленных и слегка согнутых в коленях ногах.
– Не синхронно, уроды! – оскалился в ярости Старшина, – отставить! – и тут же, – в кибу!!!
– Хе!!!!! – на этот раз переход в стойку и выдох получился на загляденье.
Во всяком случае, Старшину устроило. Громила пошел по строю, нанося каждому убийственный удар кулаком в грудь.
И несмотря на одетые тяжелые бронежилеты, маленькие хитрости вроде подавания грудных пластин плечами вперед, чтобы смягчить удар, никто не удерживался в стойке и, как минимум, отступал на шаг, и, как максимум, оседал, сваленный мощным ударом на асфальт.
– Встать! – орал Старшина. Дождавшись, когда боец примет прежнее положение, а долго Старшина никогда не ждал, с наслаждением пробивал его еще раз и переходил к следующему.
За Старшиной шли Инструктор и двое сержантов учебного взвода, также пробивая своих солдат. Некоторое время на плацу слышались только звуки гулких ударов, резких выдохов и сдавленного шипения от боли.
Быстро подошла очередь последнего, Пашки. Среди высокорослых и здоровенных парней своего призыва Пашка казался чуть ли не малышом и стоял по ранжиру в самом конце строя.
– Пашков, дохлятина! – злобно осклабился Старшина. Пашка внутри похолодел, – ты-то у меня точно вылетишь. Набрали в группу детский сад, поубиваю, гондоны! – и сильнейший боковой врезался в Пашкину грудь.
На миг показалось, что листы титанового бронежилета вмялись под костяшками пудового кулака, недовольно брякнув. В грудину вдарила кувалда и в глазах потемнело. Успев на удар резко выдохнуть весь воздух из легких, как учили, Пашка отошел на два шага, чуть не упав на предательски подогнувшихся ногах. Устоял, принял прежнюю стойку.
– Рейнджера из себя корчишь? – насмешливо усмехнулся Старшина набитой кожей дубленого лица, – в кибу! Держи второй…
