Все знали, почему Старшина, да и не он один, пробивает духов исключительно в бронежилетах. Без этой защиты последствия удара могли быть исключительно плачевными. В новый удар он вложил свою душу, вломив кулачище в грудную клетку солдата, на две головы ниже его самого.
Второй удар прошел тяжелее. В глазах темнота не отпускала долгих несколько секунд, грудную клетку заломило болью и, как Пашка ни старался устоять, его откинуло на несколько шагов назад и опустило на одно колено. Коснулся рукой чисто выметенного асфальта, второй ощупывая через бронежилет грудь. Мотнул упрямо головой в «сфере», разбрызгивая по сторонам крупные капли пота и, оттолкнувшись от земли, встал, вернулся к строю и принял стойку.
С высоты своего роста Старшина уже не кривил толстые губы:
– Я выбью из тебя весь твой гребаный характер, – почти спокойно произнес он. Неожиданно легко поднял в воздух огромное тело и с разворота послал ногу назад, в Пашку.
Ушира вошла классически, пяткой точно в грудь. Пашку подняло кверху, он ощутил, что неудержимо летит назад, раскинув руки. Вокруг зацепиться было не за что и, пролетев спиной метра три, Пашка хрястнулся спиной на асфальт и еще какое-то расстояние проехал на бронежилете, как черепаха в панцире, раздирая плотную огнеупорную ткань о шершавую поверхность. Старшина, нанеся сокрушительный удар, непринужденно принял прежнее положение из прыжка и довольно засмеялся, наблюдая, как неловко пытается подняться на ноги Пашков, с кряхтением переваливаясь на бок и держась за грудь.
– Продолжаем задрочку личного состава, – бросил он сержантам, – мотать всех до тех пор, пока кто-нибудь не взмолится о переводе из группы. После обеда – чистка оружия один час, потом в спортзал – четыре часа, как обычно, до ужина. После ужина – десять минут на переваривание пищи и общий сбор – кач до отбоя. А после отбоя еще посмотрим…
– Так точно, – отрапортовали сержанты, по комплекции мало чем уступающие Старшине, – мы позаботимся о них, Васек, не переживай.
И пошли рявкающие голоса:
– Взвод, стройся! В колонну по три, становись! Бего-ом… Марш!!!
И учебный взвод спецназа в ногу, стройными рядками бегом двинулся к местному лесочку, к месту проведения тактической подготовки.
***
Впереди послышалось негромкое карканье Султана. Банда боевиков, оживившись и немного зашумев, начала располагаться под скалой, что нависала метрах в двадцати от берега.
Место было поистине живописным. Пашка, несмотря на измотанность и боль от всех своих повреждений, подивился дикой красоте горного края. При дрожащем просветлении начинающегося дня пейзаж казался закованным в хрусталь чистейшего воздуха, что подвластен был лишь одному великому волшебнику – Времени. Необъятная высокая стена нависала над людьми, словно живая, будто стараясь оградить своих детей от опасности и злых насмешек судьбы. Вся эта подточенная поднимающейся из года в год весенней водой громада многовекового камня, изъеденные ветрами пласты горной породы, поросшие мхом и редкими зелеными кустами с колючками в палец длинной – все навевало на Пашку ощущение нереальности происходящего, никчемности своих мелких чувств и эмоций, бессмысленности какой-либо деятельности и собственной жизни. Поразительно, но эта скала стояла здесь многие, очень многие века и тысячелетия, и будет стоять еще целую вечность. Но зачем тогда делать все эти движения, бежать куда-то и за кем-то, или от кого-то? Надо будет подумать об этом потом, интересный вопрос. Но не сейчас, сейчас трудно думать, нельзя думать, вытерпеть бы…
