Метрах в пяти начинался высокий бетонный забор, наполовину уже разрушенный начавшейся войной. За забором шла проселочная дорога. Вдоль нее сюда группа и дошла, отстреливаясь на ходу от увязавшихся за ними наемников. По всей длине этой улочки стояла подорванная русская бронетехника – танки, БТРы, БМП и БРДМ. Раскореженное неведомой силой, обугленное железо устало поникло по обочинам дороги, найдя здесь свое последнее пристанище.
Пашка поежился, вспомнив об этой картине. Не хотелось бы быть там в тот момент, когда всех их накрыли. Это слишком… Прямо на дороге, в канавах и поодаль, везде, буквально везде валялись никому не нужные трупы. Изувеченные, разорванные, обгоревшие, окровавленные. Почерневшее мясо, вывернутые в момент смерти конечности, переломленные тела и торчащие обломки костей – большого оптимизма это все пока не вызывало. Ведь там не было ни одного боевика среди них, все сплошь наши пацаны, солдаты, офицеры, да кто их там уже разберет. Может, чечены и были, но те своих унесли.
Да, не очень удачно заходил два дня тому назад в город танковый батальон…
Вокруг все пропиталось смертью, воняло кровью, жженым мясом, фекалиями, и Пашке уже казалось, что его утепленный осенний «Склон» насквозь пропитался этим тошнотворным ароматом. До этого момента удавалось не зацикливаться на этом, а сейчас взгляд то и дело останавливался на разбомбленном проеме в стене рядом. На разбитых камнях там лежали двое – точнее, то, что от них осталось. Первому, наверное, было лет сорок, во всяком случае, это удавалось определить только по покрытой проседью голове, все остальное было просто смятым бесформенным месивом. У второго, совсем молодого парнишки, напрочь отсутствовала середина туловища. Ноги валялись в стороне, а синие глаза с последней мукой глядели в чужое беспощадное небо.
– Эй-ей, Пашков, душара! – постучал по сфере костяшками пальцев Эдик Костюхин, дед со второго взвода, – очнись, ты чего? По сторонам смотри… Вас же в морг водили, не насмотрелся еще?..
Пашка оторвал взгляд от развороченного нутра солдата. Глубоко вздохнул, ощупал привычно карманы разгрузочника и ремни застегнутого ранца, в котором сейчас лежало все его богатство – запасные полные магазины и патроны россыпью. Больше с собой ничего не брали, даже фляжек с водой. Шли на кратковременную операцию, а зависли на двое суток. Никто не знал, что все это так затянется. Жажда была такой, что было ощущение слипающегося пищевода.
– Пасечников, ты двигаться можешь? – обернулся Ротный к раненому.
Тот осторожно подвигал рукой. «Броник» одевать не стал.
– Конечно, товарищ капитан, – только и ответил он.
Пашка отметил, что дед все-таки был бледнее, чем обычно.
– Хорошо, – Ротный глянул на Головастика и махнул рукой, – этого не спрашиваю. Только кровью по дороге не истеки.
Он встал.
– Короче, парни, – передернул он затвор, – почему мы еще не сдохли – это вопрос. Хочется верить, что нам повезет и дальше. Только постараться придется. Все, что мы сегодня делали – это не совсем по нашему профилю, но мы делаем то, что нам было сказано. А сейчас профиль наш, это вы все умеете. После артподготовки делаем штурм здания, захватываем спокойно, вдумчиво, без суеты. Как на учениях. Не как на показухе – на скорость, учебный взвод… а как на занятиях. Мочите всех, кого увидите, кто попадется на пути. Не останавливайтесь, если увидите женщин или детей. Их здесь не может быть, если они здесь есть – значит, они не те, за кого себя выдают. Это все мишени, и эти мишени стреляют, если вы не успеваете сделать это первыми. Не мямлить. Первый взвод идет со мной налево через тот вход, что за углом. Второй и учебный с командирами взводов пробует пройти через парадный. Там главное – не торопиться, и потом, уже при встрече внутри не перестрелять друг друга.
