«Сейчас «я» умру?»
Но момент смерти «меня» оттягивался достаточно долго. Я, был вожаком, и сильнейшим.
Как я понял, что я был вожаком?
А хрен его знает.
Мне казалось, что импульсы, которые выходили из меня, были в разы сильнее, чем у остальных, потому что мне было достаточно одного взмаха, чтобы разорвать своего.
Враги – закончились, но бой продолжался.
С десяток тел собратьев, которых я собственноручно разорвал, лежали вокруг меня, и на эти тела наступали другие. Они жаждали моей крови, они жаждали насладиться моим мясом.
И наконец, это получили.
Странный хруст под затылком, сопровождающийся непониманием ситуации «меня», отключил сознание. Точнее, сознание личности.
***
-- Как ты посмела... Посмела... – отец Марии начал заикаться от ярости, -- Допустить подобное?
Мария стояла в приемном зале родительского особняка. Ее трясло, она боялась гнева папашки, как и осуждения «толпы». История, которую она выдумала, чтобы замести следы, выглядела для нее уже неправдоподобно и идеально, как час назад.
-- Отец, я пришла и увидела эту картину. Ну, не могу же я весь день стоять у камеры? – через слезы сказала она.
Господин Вильгельм яростно швырнул в стену хрустальный кубок.
-- Почему ты убила сеньора Грэга? А, Мария?
-- Оценка ситуации. Он рвал на части бедного мальчишку, пытался сожрать его плоть, что-то бормотал.
-- Ты хочешь сказать, что он был одержим? Ты думаешь, что я поверю, будто бы кто-кто демонизировал моего воина?
-- Нет, отец, -- успокоившись, ответила Мария, -- Все горожане знают, что через священные ворота не может пройти демон, нежить или темный алхимик.
-- Тогда как ты мне это объяснишь?
-- Призыв демонической силы через свитки. Это же очевидно, -- с легкой усмешкой ответила дамочка, -- Пап, ну зачем мне смерть этого... Этого Чада, как вы говорите? М?
Господин Вильгельм вышел из-за стола и начал наворачивать круги вокруг своей дочери. Заложив руки за спину, он что-то бормотал себе под нос, под нервные взгляды обслуживающего персонала, которые стали невольными свидетелями данного разговора.
А что было самым страшным для них, так это возможная смерть. Потому что, Господин не оставляет лишних свидетелей. Ведь новый персонал найти – не проблема. Только помани монеткой у твоего порога будет стоять с десяток отборных «рабов», готовых слушать и хавать все, что прикажут.
-- Мария, почему-то мне кажется, что ты мне врешь. Самым наглым способом! – Монро остановился, и уставился в спину дочери, от чего у той появился неприятный холодок в затылке.
-- Нет, отец.
-- Поклянись! – взревел тот, -- Поклянись на собственной крови! Поклянись, что ты к этому не причастна!
«Опять эта дурость.» -- пролетело в голове сеньоры, -- «Когда эти старики уже поймут, что никакой кармы нет?!»
-- Клянусь, отец, -- сухо ответила она.
-- Я сказал, на крови!
Мария повернулась к отцу, выхватила из сапога короткий клинок, и без промедления полоснула себя по ладони:
-- Клянусь, что непричастна к содеянному Грэгом.
-- Мари, не увиливай! Повторяй за мной: «Я, Мари Мон Вильгельм, клянусь, что не причастна к смерти узнику, подозреваемому в родстве с наследником рода Тьмы».
-- Пап...
-- Повторяй!
-- Я, Мари Мон Вильгельм, клянусь, что... – она запнулась, чувствуя неприятное волнение в груди, -- Клянусь, что не причастна к смерти узнику, подозреваемому в родстве с наследником рода Тьмы.
***
Восстановление организма проходило долго. Я видел то, что происходило в камере уже от третьего лица. Так что, смерть главного стражника городской тюрьмы, меня позабавила.
