Полицейские опросили ближайших соседей и втроем направились к Оксане Петровне, которая, по словам участковой, снабжала алкоголем всю Новоуситовскую волость. Начинала с домашнего самогона, но уже давно ей привозили бодягу в канистрах.
Ламинат, натяжные потолки, стеклопакеты, мебель из натуральной кожи и паровое отопление вместо печи – судя по обстановке в неказистом при взгляде с улицы домике, розничная торговля шла неплохо. Хозяйка глядела в экран метрового телевизора, где беззвучно двигали губами участники идиотского политического ток-шоу в дневном повторе. Троица полицейских на диване напротив нее терпеливо молчала.
– Приходил он. Часа в три ночи, – заговорила она наконец. – Поллитровку взял в долг. Всегда в долг берет. Как освободился, так ни разу, ей Богу, денег от него видала. Да такому и дать спокойней. Особенно, как Юльку нашли. Двое ребят вон, – она обернулась на дверь, из-за которой были слышны детские голоса, – не обеднею я с этой пол-литры.
– Он был пьяный?
– Еле на ногах держался. 8 марта, видать, с матерью отмечал. Говорят, что он с ней… Да слухи, может. – Копьев испытующе поглядел на нее, но переспрашивать не стал. – Окошко в заборе закрыла за ним, и, уже когда на крыльцо поднялась, машину услышала, – продолжала женщина. – Остановилась на дороге, постояла минуты две, не больше, тронулась. Я поняла, что за ним приезжали.
– Что за машина?
– Фургон. Белый.
– А марка?
– Я не разбираюсь, да из-за забора не разглядишь. Темно к тому же было, – хозяйка поправила халат на пышной груди и бросила взгляд на пустой столик, в стекле которого отражался телеэкран. – Чаю, может быть?
– Спасибо, мы спешим.
– Можно и покрепче что, – осмелела самогонщица.
Майор ответил ей ледяной миной.
В прихожей на шелковый матово-синий халат Оксана Петровна накинула зимнюю куртку. Вместе с ней полицейские вышли на двор, огороженный забором из профнастила, в котором рядом с калиткой специально для покупателей было вырезано окошко со шпингалетом.
Дом ее стоял ближним к мосту через реку Великую, которая здесь была раза в полтора у́же, чем в Пскове. За мостом раскинулось до самого горизонта снежное поле, где прошлой весной в неглубокой яме нашли останки невинно убиенной Юляшки Котовой.
Корчмарь повела их в противоположную сторону, от моста к деревне, и остановилась там, где заканчивался ее темно-красный забор.
– Вот здесь машина остановилась, напротив братской могилы.
От места на дороге, куда указывала женщина, Сабанеев перевел взгляд на небольшой памятник на обочине. Памятник был современного вида. От тех, что ставили на кладбищах, его отличали только три бледно-розовые звездочки треугольником на траурном мраморе. На старом весеннем снегу перед ним ярко алели две искусственные гвоздики.
– В последние годы существенно выросла помощь семьям с детьми со стороны государства. Этого недостаточно?
– Пособия на детей у нас до сих пор мизерные, а маткапитал платят не дальше, чем за второго ребенка. Начиная с третьего, уповать приходится только на себя и на помощь добрых людей. Многодетные семьи, даже полные, часто обречены на нищенское существование. И это в Пскове. Что уж говорить про село?
– Вы сказали «даже полная»?
– Среди наших подопечных немало матерей-одиночек. Есть и такие, у кого мужья находятся в местах заключения и не могут обеспечивать семейство.
По экрану побежали помехи. Алена Семенова поднялась с дивана поправить антенну, но, чем больше она крутила телескопические рожки, тем сильнее рябило.
