Так ли уж необходимо было задействовать две дюжины федеральных агентов, чтобы арестовать меня и конфисковать мои документы? Я всего лишь перешел из здания конторы в отель «Джордж Вашингтон». Любой самый безмозглый коп мог бы остановить и арестовать меня в свой обеденный перерыв. Но ведь и этим чрезвычайно важным людям хочется получать от жизни удовольствие!
Меня отвели в тесную комнатушку, усадили за стол, сняли наручники и велели ждать. Через несколько минут вошел человек в темном костюме и назвался специальным агентом ФБР Доном Коннором.
– Очень рад, – сказал я.
Он положил передо мной листы бумаги.
– Вот ордер на ваш арест. – Толстая стопка листов, сколотых степлером. – А вот обвинительное заключение. Даю вам несколько минут, прочтите.
Сказав это, он отвернулся и вышел, со всей силы саданув дверью. Дверь была железная, толстая, и грохот от удара сотрясал каморку несколько секунд.
Никогда не забуду этот звук.
Через три дня после моей первой встречи с начальником тюрьмы Уэйдом меня снова вызывают в его кабинет. Я застаю его в одиночестве, за важным телефонным разговором, и скромно стою у двери, дожидаясь, пока он закончит. Наконец он с невежливым «хватит!» кладет трубку и, встав, манит меня за собой, в соседнюю переговорную. Стены там чиновничьего светло-зеленого цвета, железных стульев больше, чем когда-либо понадобится.
В прошлом году аудиторская проверка выявила покупку Управлением тюрем для «административных нужд» четырех тысяч стульев по восемьсот долларов за штуку. Производитель просит за такой стул семьдесят девять долларов. Мне-то наплевать, но, работая за тридцать центов в час, приобретаешь новый подход к деньгам.
– Садитесь, – говорит он, и я опускаюсь на это сверхдорогое уродство.
Он устраивается напротив – между нами должен быть барьер, в данном случае это стол. Я насчитываю двадцать два стула – ну и пусть.
– После вашего ухода я звонил в Вашингтон, – начинает он напыщенно, как будто поддерживает регулярный контакт с Белым домом. – Управление порекомендовало мне действовать по своему усмотрению. Я поразмыслил и связался с ФБР в Роаноке. Они прислали двух сотрудников, которые уже здесь.
Я изображаю бесстрастность, хотя новость воодушевляющая.
Он тычет в меня пальцем:
– Только учтите, Баннистер, если вы затеяли жульничество и поставите меня в неудобное положение, то уж я постараюсь испортить вам жизнь!
– Никакого жульничества, сэр, клянусь!
– Сам не знаю, почему я вам верю.
– Вы не раскаетесь.
Он достает из кармана очки, водружает их на нос и смотрит в бумажку.
– Я говорил с помощником директора Виктором Уэстлейком, курирующим расследование. Он прислал для беседы с вами двух подчиненных, агентов Хански и Эрарди. Я не назвал ваше имя, так что они ничего не знают.
– Спасибо, сэр.
– Ждите здесь.
Он хлопает ладонью по столу, встает и выходит. Я напрягаю слух в ожидании шагов и чувствую резь в животе. Если ничего не получится, я просижу еще пять лет, а может статься, даже больше.
Специальный агент Крис Хански – старший по должности, ему примерно столько же лет, сколько мне, и много седины в волосах. Агент Алан Эрарди – его подчиненный. В газетах писали, что делом Фосетта занято сорок агентов ФБР, и эти двое – далеко не из главных. Первая встреча будет важной, как и последующие, но руководство поступило правильно, прислав поначалу мелкую сошку.
Начальника тюрьмы с нами нет – наверное, он у себя в кабинете, подслушивает у двери.
