Они даже не достают ручек и блокнотов – явно относятся к нашей беседе несерьезно. Им не хватает ума догадаться, что на моем счету долгие часы таких бесед с агентами ФБР.
– Итак, вы хотите заключить сделку, – начинает Хански.
– Я знаю, кто и за что убил судью Фосетта. Если эта информация окажется ценной для ФБР, то мы сможем заключить сделку.
– Вы исходите из того, что мы сами еще в неведении, – говорит Хански.
– Уверен, что вы в неведении. Разве иначе бы вы приехали?
– Нас направили сюда, поскольку мы проверяем любую версию. У нас серьезные сомнения, что от этого будет какой-то толк.
– А вы попробуйте.
Они самоуверенно переглядываются. Пока это для них игра, развлечение.
– Вы назовете нам имя. Что вам надо взамен?
– Освобождение из тюрьмы и защиту.
– Так просто?
– Нет, на самом деле все сложно. Этот человек опасен, его друзья еще опаснее. К тому же я не желаю ждать два года, пока его осудят. Если я называю вам имя, то выхожу на свободу. Немедленно.
– А если его оправдают?
– Это ваша проблема. Если обвинение не докажет его причастность, то вы не должны винить в этом меня.
Наконец-то Эрарди достает блокнот, снимает с дешевой ручки колпачок и что-то записывает. Я добился их внимания. Они по-прежнему стараются изобразить безразличие, но у них непростое положение. Следственная бригада в тупике: газеты утверждают, что у них нет ни одной перспективной версии.
– А если вы назовете нам кого-то другого? Мы займемся не тем подозреваемым, а вы станете свободным человеком.
– Свободным мне никогда не быть.
– Вы освободитесь из тюрьмы.
– И весь остаток жизни буду озираться.
– Система защиты свидетелей еще не потеряла ни одного осведомителя. На ее счету уже более восьми тысяч человек.
– Реклама есть реклама. Честно говоря, ваши успехи меня не касаются, судьба других – тоже. Моя собственная шкура – вот что меня заботит.
Эрарди перестает строчить в блокноте.
– Получается, этот субъект – член банды, может, наркодилер. Что еще скажете?
– Ничего. Я пока ничего не сказал. Гадайте сколько хотите.
Хански улыбается – что тут смешного?
– Вряд ли нашего босса впечатлит ваша схема выхода из тюрьмы. На сегодня еще как минимум два заключенных утверждают, что располагают важными сведениями. Им тоже, конечно, хочется на волю. Обычное дело.
Я не могу определить, вранье это или нет, но звучит правдоподобно. У меня все еще крутит живот. Я пожимаю плечами, растягиваю губы в улыбке, призываю себя к спокойствию.
– Поступайте как знаете. Можете и дальше биться головой о стену. С другими заключенными вы только зря потеряете время. Решать вам. Захотите имя человека, убившего судью Фосетта, – я вам его назову.
– Вы видели его в тюрьме? – спрашивает Эрарди.
– Или на воле. Сначала сделка, потом все остальное.
Они долго молчат, глядя на меня, я тоже молча таращу на них глаза. Наконец Эрарди захлопывает блокнот и убирает ручку в карман.
– О'кей, – говорит Хански. – Мы уведомим босса.
– Вы знаете, где меня найти.
Несколько раз в неделю наша «белая банда» сходится на беговой дорожке, и мы описываем большие круги вокруг футбольного поля. Окулист Карл освобождается через несколько месяцев. Спекулянту земельными участками Кермиту сидеть еще два года. Сенатору штата Уэсли выходить примерно тогда же, когда и мне. Только у Марка дело еще на апелляции. Он здесь уже полтора года и утверждает, будто его адвокат настроен оптимистически, хотя сам он не скрывает, что подделывал закладные.
