Оборотистый, пройдошливый Гера поржать до икоты любил. А чего же кручиниться, нюниться и серьёзничать, когда прёт деньга изобильная?
В управлении брендом и во всяком-разном пиаре затейливом Герасим Силыч доподлинно понимал. Неплохие бюджеты на собственное продвижение исстрачивал. Чем больше маржа, тем больше рекламных действий.
Сам был хорош собой, и за внешним видом конторы хорошо приглядывал. Ненаглядную мордашку свою смазливую с прогрессивными чертами младореформатора по глянцевым журнальным обложкам тиражировал, интервью в телевизор давал частые. За мудрым словом об «эпохе расцвета и перспективах развития» в карманы не лез, про скорое прекрасное будущее врал, как дышал, по три короба. Копирайтеры и спичрайтеры, самые что ни на есть дорогущие, вздоху-продыху не видели, всё писали ему речи позитивные.
Вот вам и руководитель новой формации, не сотрёшь его запросто, за края экономики рыночной, и не думай, не выведешь. Угнездился в реальности накрепко. Вот уж директор, так директор. Поглядеть любо-дорого!
И костюмы на нём немагазинные, и машины у него большие-блестящие-лакированные-тонированные, и советников рядом хоть пруд пруди; прогрессивные тоже все, элегантные, умные, на тепличных делянках Сорбонны и Гарварда взращенные.
Наиболее к нему приближенные, Афонька с Супонькою, рядом с телом хозяйским всегда обретались. Где не выйдет он, глядь, – Афоня за плечико трогает, что-то дельное в ухо нашёптывает. Сядет в пресс-конференцию, а по правую руку – Супоня уселся уже, журналюгам прикормленным позволяет вопрос задать, им самим же вчерась и написанный.
В туалетную комнату Подколодный идёт, свита – рядышком. За бумагой там, за мылом ли присмотреть. Полотенце какое подать или зиппер поправить услужливо, кейс поносить или громко смеяться на шутку директорскую, и расшаркнуться вовремя, и совет посоветовать, и попить коньяку, не пьянея нисколечко, – это надо уметь. Непростая планида лакейская, трудная. Так ить, сложно ли, умеючи-то?
Иногда, сёж-таки, Гера хороводную свиту всю за дверь выставлял. Сам с собой поразмыслить чинился.
Сядет в тронное кресло с ногами, растопорщится, бумажонки секретные переберёт, языком удлинённым, как жало раздвоенным, брови оближет, белоснежные острые зубы надфилем алмазным, заранее приготовленным, аккуратно подточит, рюмочку калия цианистого, на кедровых орешках настоянного, пропустит, да и призадумается. Вроде всё хорошо, да чего-то не то.
Подрастают продажи у Кторова.
Как же так? Стиль – фуфло, продвижение – глупое, сам – замшелый тюфяк, а барыш растет! Ни пиара тебе, ни рекламной агрессии, никаких других маркетинговых фокусов, а подмял уже под себя два сегмента противничек. Поди их, верни теперь.
Хохотать над рекламной эклектикой тришкиной Корпорации Подколодному уж не хочется. Капитал уплывает, блин. Какие тут хихоньки? А понять суть успеха Мироныча мозгу Силыча и не можется. Ненаучный тот успех, не по правилам из учебников. Но победа же в конкурентной борьбе явная, не оптический же обман зрения! Вот и думай теперь о природе маркетинга на российской земле…
Герыч, как звали за глаза мыслителя нашего, думой тяжкою, неизбывною, не привык забивать себе голову фотогеничную. Повелел подавать розги мочёные, вызвал Афонюшку и Супонюшку, соли две пачки принести велел, приказал скидывать порты заграничные, да и высек советников с оттяжечкой, с удовольствием.
