Куракин с трудом поднял крышку мусоросборника и заглянул внутрь. В нос ударил запах гниющего мусора. Нагнувшись вниз, он увидел, что внутри барак разделён бетонной перегородкой. Одну треть занимал сборник ассенизационных стоков. После наполнения бассейна они перетекали в отводные трубы. Остальные две трети засыпались мусором.
– Придётся прыгать вниз и осмотреть всё с факелом, – сказал Тюков.
– Тюк, да ты что?! До самого дома будешь вонять после этой экскурсии, – начал отговаривать друга Куракин, – смотри, здесь даже мухи не водятся.
– Вот-вот, поэтому дуй за лестницей, а я пока сделаю факелы.
Через десять минут всё было готово и, запалив факелы, Тюков спустился в преисподнюю. За ним, нехотя, полез Куракин.
– Факел горит, значит дышать можно, – ободрил Куракина бывалый солдат, – а если дышать можно, значит и…
Он не договорил. Две огромные крысы, размерами с кошку, кинулись из-под ног в угол мусоросборника.
– Ну что, увидел, кто здесь хозяин, – затараторил Куракин, – может пальнуть в этих зверей?
– Не балуй! Чего зря шуметь. А ну-ка пошли к бассейну.
Тюков пошёл первым, освещая себе дорогу и проваливаясь в чавкающее месиво. За ним, зажав пальцами нос, пробирался Куракин.
Подойдя к канализационному колодцу, солдаты увидели отстойник, наполненный коктейлем из маслянистых стоков нефтебазы и отходов жилдомов. Сверху этой массы плотным слоем плавали человеческие экскременты. Уже повернувшись, чтобы уходить, Тюков вдруг резко осветил отстойник и показал напарнику на кусок трубы-дюймовки, выглядывающей из жидкого месива у бетонной стены.
Куракин остолбенел. От ужаса он не мог сдвинуться с места, и с трудом удерживал себя от крика.
Труба двигалась из стороны в сторону.
– Ах, ты, мать твою так! – то ли от страха, то ли от смелости закричал Тюков, выпучив глаза, – вылазь, гадина, а то очередь дам, и будешь всю жизнь здесь плавать!
Куракин приготовил автомат к стрельбе, а Тюков, одной рукой держась за друга, размахнулся и ударил факелом по концу трубы. Та отклонилась и снова приняла вертикальное положение.
– Ну, ты гляди, паскуда, видно крепко засел, – продолжал Тюков. Отбросив факел, он снял автомат. От удара прикладом труба отскочила и утонула. Через некоторое время на поверхности появилось что-то, напоминающее человеческую голову.
Это что-то издавало человеческую речь.
– Не убивайте, не убивайте, не убивайте, – канючила голова. Показались руки.
Тюков спокойно и по-военному скомандовал:
– Давай, давай, выбирайся, жук навозный! Ты смотри, думал, не найдём!
Вылезающий человек продолжал бормотать, как заклинание: «Не убивайте, не убивайте, не убивайте».
– Да рот ты свой чёрный закрой, – сказал Тюков и добавил, – мараться об тебя не хочется. Пошёл к лестнице!
Расставив руки как слепой, пленник пошёл в другую сторону.
ЧАСТЬ 3
– Куда прёшь! Сюда! – ткнув в спину дуло автомата, направил захваченного осмелевший Куракин.
Первым выбрался он. За ним поднялся пойманный. Последним вылезал Тюков. Когда он высунул голову на свежий воздух, ему показалось, что он потеряет сознание от солнечного света, но он чуть его не потерял, увидев Куракина с испуганным лицом и вылезшими из орбит глазами. Переведя взгляд на пленника, он рассмотрел его при свете дня.
Перед ним стояло чудовище в образе человека. Истлевшая одежда была покрыта толстой коркой грязи, состоящей из стоковой заразы и нефтяных масел. Вместо лица была маска омертвевшей кожи сине-коричневого цвета, а вместо глаз две, наполненных гноем и готовые вот-вот лопнуть, оболочки. Фигура была тощей и уродливой. Вся эта животная масса источала убийственный и всепроникающий трупный запах.
