Земляк внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Что скажешь, студент?
Я не знал, что ответить. Было непонятно – он шутит или говорит серьёзно. Судя по ситуации, я начал склоняться ко второму. По крайней мере, его племянница, а моя, значит теперь, невеста, волновалась по-настоящему. Чёрт дёрнул меня ехать за тридевять земель за этими приключениями! Мне ничего не оставалось, как принять предложение, отказ от которого мог иметь неизвестные последствия. Я нарочито громко, пытаясь перевести всё в шутку, сказал:
– Я согласен! Только со свадьбой торопиться не надо.
Все засмеялись. Кажется, у меня получилось. Палыч взял баян и заиграл, а моя невеста запела песню. Гарика выкручивало от смеха. Но он, видимо, смеялся ступнями ног, свернув их буквой «зю», пока девочка старательно выводила:
– У меня сестгёнки нет,
У меня бгатишки нет,
Говогят с детьми
Хлопот невпговогот.
Я не знал, куда мне провалиться. А тут ещё Славик начал шептать мне на ухо:
– Слушай, это же та девушка, которая тебя вчера целый вечер спрашивала и искала. Покорил ты местных жительниц! Ух, ты, везунчик!
Кивнув головой, я подумал: «О, Господи!»
Потом мы познакомились. Звали её Марина. Она рассказала, что после окончания школы собирается поступать в институт.
– Я буду поступать у вас, в Лужске, в педагогический. У дяди там мама. Сначала у неё поживу, а потом общежитие дадут.
– Да, это дело хорошее. Учиться надо, – поддержал Палыч, – сейчас без высшего образования никуда и не суйся. Есть корочки – человек, нет – букашка. Да, Васёк?
Дядя согласился.
Все стали поддакивать. Рассказывать истории и случаи из жизни, а также обсуждать проблемы высшего образования. Я молчал, боясь сказать что-то не то. В серьёзной ситуации я всегда говорю слова, которые окружающие понимают по-своему. Делаю это не специально, а человек иногда обижается. Я старался не обидеть Марину, но и молчание моё, тоже, было ни к месту…
Через время мы попрощались. Дядя с моей невестой ушли домой. Вечерело…
ДОМОЙ
Мы сделали более тщательный досмотр стола, и Славка нашёл ещё полпачки прошлогоднего чая. Заварив его вечером, наша «филармония» легла спать пораньше, чтобы скорее наступило завтра.
– А сегодня на ужин в лагере макароны по-флотски и какао с печеньем, – жалобно произнёс Славик.
– Да, лучше пахать на берегу, но чтобы обед по распорядку! – добавил кто-то.
– Хватит! О еде ни слова! – скомандовал Палыч.
Самое смешное в этой истории то, что «борт» пришёл только на третий день к вечеру. Лишь один из нас был доволен этим. Это Гарик, который всё-таки умудрился найти оленьи рога у кого-то из местных и обменять их на водку. Держа в руках ветвистый сувенир, он гордо сказал: «Прибью дома на стенку как память о Севере».
– У тебя скоро свои такие же вырастут. Их тебе твоя зазноба наставит, пока ты здесь с бетоном развлекаешься, – пошутил Славка. Смеялись от шутки все, но громче всех почему-то сам Гарик.
…Когда вертолёт начал медленно подниматься в воздух, я посмотрел в иллюминатор. На краю взлётного пятачка стояло человек семь детишек и среди них Марина. Я помахал ей рукой. Она стояла как каменная и стёкла очков отражали солнце. Мне показалось, что она плачет, и это слёзы отражают солнце. Почему-то стало не по себе. Всё как-то не так…
После праздника посёлок словно вымер. Люди работали. Рыбаки ушли на лов рыбы. Вертолёт сделал круг над взлётной площадкой, и я ещё раз посмотрел на дома.
