– Наш корреспондент случайно стал свидетелем происшедшего. Я про вашу невесту, которая разрисовала стену вашего дома. Что означает написанное? В каких вы отношениях? Почему она так себя вела?
– Подождите, это не моя невеста! Я знаю не более того, что видел ваш корреспондент.
– Хотелось бы получить больше комментариев.
– Я не знаю эту девушку, сейчас с ней разбирается полиция. Прощайте!
Я бросил трубку и пошёл обратно в спальню, по дороге схватив Каризму под брюхо: он, как обычно, ошивался рядом и клянчил еду. Ему придётся ещё часок подождать.
Как только я зашёл в спальню, раздался второй звонок. На этот раз из-за открытых дверей он звучал пронзительнее, и Джейн проснулась. Я быстро зашагал обратно.
– Да.
– Всё-таки скажите, как она нашла вас? Какие у неё претензии? В Блумендале не каждый день такое происходит. Это связано с вашей работой?
– Издеваетесь? Я вам всё сказал, хватит названивать!
– Но вы не ответили ни на один вопрос.
– Я ничего не знаю!
– Вы узнали в этой девушке одну из своих клиенток или это ваша бывшая подруга?
– Я же сказал – никаких сплетен для вашей «желтухи» у меня нет.
– Мы будем вынуждены самостоятельно провести расследование. Сейчас я даю вам шанс на это повлиять. Случившееся обеспокоило соседей и ваших клиентов, они имеют право знать, что происходит.
– Вы даёте мне шанс? А как насчёт шанса пойти на хрен?
Я снова бросил трубку.
Поняв, что со сном на сегодня покончено, пошёл на кухню кормить кота. Поставил кофейник на плиту, отправился в бойлерную: за ночь в доме стало прохладно – нужно растопить котёл. Пока я возился с дровами в подвале, наверху раздался третий звонок. Я всё кинул и в бешенстве, роняя тапки, побежал наверх.
– Вашу мать! Что вам ещё непонятно? Я не…
– Ренс. Это твоя сестра Корнелия. Тётя вчера умерла. Ты же помнишь её?
– О, Корнелия, привет, прости, мне тут назв…
– Во вторник похороны, она тебя вроде как любила. В детстве. Если хочешь… В общем, есть возможность прийти попрощаться. Я не настаиваю.
– Я… Хорошо, да, мы придём. Какое кладбище?
– «Уд-Эйк-ен-Дуйнен». В восемь.
– Договорились.
– И ещё кое-что. Она не очень-то справлялась с делами последнее время, так что накопились долги. Сами по себе они никуда не денутся, так что если ты, в память о ней, смог бы… ну, понимаешь.
– Хорошо. Да, я понимаю. – На самом деле я не понимаю.
– Есть ещё кое-что, расскажу при встрече. – Корнелия прервала связь, не дождавшись слов прощания.
Положив трубку, я недолго смотрел в одну точку на стене прямо над телефоном – на стебель цветка. В какой-то момент видимые очертания его потеряли былой смысл, я медленно и сонно вытер пальцами глаза, вздрогнул от холода и пошёл в гостиную.
Джейн уже встала и готовила завтрак на кухне. Каризма, сытый, валялся у неё в ногах и вытирал морду лапами.
– Кто это названивает всё утро?
– Те, кто не умеют принимать отказы.
– Много таких знаю, чего же они хотят от тебя?
– Слышала про газету «Новая верность»?
– Значит, есть и старая?
– Вот и я нет. Хотели наскрести материала для своих мерзких статеек. Но я был непробиваем, и говнюк остался ни с чем.
– О, эти падальщики найдут чем поживиться, и ты узнаешь много нового о себе. Может, зря ты им ничего не сказал. Я говорю тебе это, так как имею опыт общения с так называемыми «обозревателями культурной жизни». Лучше что-то из себя вытащить, даже если не хочется, иначе они придумают своё – совершенно бездарное.
