– Нет, – Роман решительно покачал головой, – не стану. Это прошло много лет назад. И, должен вам сказать, девушки, которые с готовностью идут на поводу у самоуверенного артиста, давно уже вызывают у меня… неприязнь.
– То есть – вы пресытились? – Лиза подняла бровь.
– Да, – Роман ответил ей прямым взглядом, – я пресытился. Когда доступные и на все готовые девушки валятся к тебе в постель, как картошка из мешка, это быстро надоедает. Во всяком случае – мне это уже надоело.
– Откровенно… – задумчиво сказал Лиза, – но это хорошо, что вы не стали пытаться выглядеть лучше, чем вы есть.
– Лучше не бывает, – гордо сказал Роман и взялся за горлышко графина.
Лиза засмеялась и посмотрела на него с интересом.
– А вы, оказывается, скромник!
– Скромнее не бывает! Позвольте налить вам немного шнапса, фрау Лиза?
– Фрау… – Лиза нахмурила тонкие брови, – помоему, фрау – это замужняя матрона. А я и не замужняя, и тем более не матрона.
– А я не знаю, как по-немецки обратиться к девушке, – огорчился Роман.
– Подождите-ка… – Лиза снова нахмурилась, и это очень понравилось Роману, – девушка, к девушке… Вспомнила! Фройляйн, вот как!
– Точно, – Роман одобрительно кивнул, – теперь и я вспомнил. Ведь это во всех фильмах про фашистов было. Позвольте, фройляйн Лиза, предложить вам рюмку шнапса?
Он подумал и добавил:
– Битте.
Лиза тоже подумала и ответила:
– Данке шён. То есть – валяйте, наливайте!
На сердце у Романа веял теплый весенний ветерок и радостно чирикали воробьи. Лиза, во всяком случае на первый взгляд, вполне соответствовала тому, что он навоображал о ней минувшей бессонной ночью. Все правильно – женщина, способная на такой поступок, как ограбление банка в одиночку, никак не может быть ханжой или занудой. Или, например, очевидной дурой.
Наполнив рюмки, Роман поднял свою и, посмотрев на Лизу, сказал:
– Вы позволите… Не сочтите меня оригиналом, но я бы хотел выпить вовсе не за наше знакомство. Ведь мы с вами совершенно не знакомы. То, что нам известны имена друг друга, еще ни о чем не говорит. Поэтому давайте хлопнем по рюмке этого шнапсу… ну… хотя бы за прекрасные питерские белые ночи.
– Хорошо, – Лиза кивнула, – вы хорошо сказали, правильно. Мы с вами не знакомы… А ведь и в самом деле – обычно люди только-только встретились, еще совершенно не знают друг друга, а уже пьют за знакомство.
– Точно, – подхватил Роман, – а через три бутылки – за уважение.
– Это вы время бутылками отсчитываете? – поинтересовалась Лиза.
– Что такое время – никто не знает, – ответил Роман, – а вообще его можно отсчитывать километрами, количеством выкуренных сигарет, брошенными женами… И, наконец, бутылками. Это ведь не я придумал, это один писатель, не помню кто, написал – это было четыре жены, двадцать тысяч сигарет и восемьсот бутылок виски назад.
Лиза улыбнулась и сказала:
– Этого писателя зовут Курт Воннегут.
– Вы знаете? – Роман вспомнил эту книгу. – Вы читали Воннегута?
– Ну, я много чего читала, – кивнула Лиза, – и читаю.
– Это хорошо, – сказал Роман, чувствуя, что его возносит на уровень уж никак не ниже пятого неба, – это очень хорошо… А знаете что?
– Что? – оживилась Лиза.
– Давайте выпьем за ваш колониальный костюмчик. Вот уж это точно будет не банально. Уж больно костюмчик хорош. Особенно шлем.
– Пробка! Подарок из Африки! – самодовольно ответила Лиза и подняла рюмку, – ну, за костюмчик?
– За костюмчик!
