Пройдя внутрь, я застаю небольшую комнату с огромной кроватью. Пока я осматриваюсь, Марина скрывается в ванной. Я снимаю пиджак и выключаю лампу. Света из окна будет достаточно, чтобы в подробностях изучить тело Марины.
Выглядываю наружу. Внизу раскинулась обширная привокзальная площадь, по которой семенят крохотные тени.
Я оборачиваюсь и тут же попадаю в объятия Марины, незаметно покинувшей ванную. Наши губы соприкасаются. Мои руки скользят вниз к ее горячим бедрам.
Толкаю Марину к тумбочке, а затем оборачиваю к себе спиной. Тут же мои пальцы впиваются в ее грудь.
Громкий вскрик у самого уха оглушает меня. Я на мгновение замираю, но тут же прихожу в себя и просовываю ладонь между женских ног.
Вновь оглушающий стон.
Господи, я же только притронулся. Чего ты так кричишь?
Когда понимаю, что она готова, я расстегиваю ремень и раздвигаю ей ноги.
Марина начинает истошно стонать.
Я же только начал. Зачем все эти преждевременные звуковые эффекты?
Я швыряю ее на кровать и продолжаю морщиться от ее криков.
Если бы мне хотелось посмотреть на переигрывающих актрис, я бы лучше включил порно.
Откуда взялось столько притворства? До этого она ведь была до оскорбления честна… А может, ее прямолинейность лишь следствие делового подхода? Тогда сейчас она просто следует предписаниям business culture.
Чувствую, как мой член сворачивается калачиком прямо в ней.
Отпихиваю Марину и валюсь на спину. Какое-то время мы лежим в полной тишине, а затем она произносит:
– В последний раз я соглашаюсь переспать с алкашом.
Дура! Какая же ты дура!
Я вскакиваю с постели, хватаю вещи и выбегаю из номера. Скорее на улицу!
Мой взгляд скользит по лицам девушек на ресепшене. Они все так же улыбаются.
Наконец я на воле.
В рассеянном свете уличных фонарей я иду до первого сугроба. Падаю в него и начинаю хохотать. Вдруг мой смех срывается, и я резко замолкаю. В наступившей тишине я слышу вой поездов. Раскатистый голос объявляет о начале посадки. Затем замечаю, как вокруг меня дергаются тени. Поднимаю голову. Надо мной бешено мерцает огромный рекламный экран – его гигантская поверхность на доли секунды озаряется сиянием, а затем на столь же короткий миг гаснет. И так без конца.
Черные пятна растеклись по холсту. Кляксы как разинутые пасти. Они несутся на Таню. Но та и не думает убегать. Она стоит над мольбертом. Я боюсь зайти в мастерскую и топчусь на пороге.
– Слушай, может, сходим куда-то? – спрашиваю я, косясь на хищные кляксы.
– Я должна закончить работу, – отвечает Таня. На меня она не смотрит.
– Я думаю, короткая прогулка не помешает работе.
– Нет, я не могу.
– Но…
– А ты почему сидишь дома?
Таня поворачивается ко мне.
– Я безработный – мне полагается, – гордо заявляю я.
– Тебя уволили?
Я киваю.
– Этого только не хватало. Родители не упустят такой шанс вновь насесть на меня.
Я виновато опускаю голову. Мне становится неловко – то ли оттого, что меня уволили, то ли оттого, что Тане вновь придется выслушивать претензии родителей в мой адрес, а может, из-за того, что эти претензии озвучат уже не в первый раз.
Таня отворачивается, а я возвращаюсь в зал.
Такое впечатление, что я оказался на необитаемом острове – так же одиноко и некуда деться.
Свободное время, сдерживаемое плотиной работы, вдруг прорвалось и затопило мою жизнь.
Надо всплывать на поверхность.
Я беру телефон и захожу на сайт знакомств.
Посмотрим, что у нас здесь нового. Так, а это кто?
