– Знаешь, я соглашусь на твоё любезное предложение. Если это не шутка, разумеется, и не форма вежливого прощания с надоевшим гостем.
Вот такие слова прозвучали, когда Ястреб снова открыл рот.
– Гостеприимство – наш закон, – ответил Исиэль с лёгкой улыбкой, – даже и для людей не столь заметных, как ты.
– А во сколько тут у вас будят? Наверное, с самого с ранья?
Отец Исиэль чуть ли не обиделся:
– Во сколько бы мы ни поднимались – к гостям это не относится. На всенощном бдении обойдутся без тебя. Спи до упора. Ни одному брату и в голову не придёт нарушить твой покой.
– Ты просто мастер уговаривать. Ещё раз благодарю. Я и в самом деле немного расклеился.
Усилие, с каким Ястреб поднялся со стула, подтверждало это признание.
– В таком случае следуй за мной, сын мой.
– С большим удовольствием.
Помещение, в котором они вскоре оказались, не очень отвечало тем представлениям о монашеской келье, какое до сей поры существовало у Ястреба. Кое-что, правда, соответствовало, но очень немногое: распятие на стене и образ – один-единственный. Лик на нём был изображён не Спасителя, а чей именно – Ястреб затруднился определить, спрашивать же не стал – и для того, чтобы не обнаружить свое невежество, и ещё потому, что ему это было безразлично. Всё остальное в этих стенах скорее наводило на мысли о неплохом гостиничном номере – не президентского класса, конечно, однако средней руки бизнесмен таким вполне удовлетворился бы. Кровать под цветастым покрывалом даже на взгляд казалась мягкой, Ястреб начал позёвывать, как только увидел ее. Было куда повесить одежду, было всё для туалета (Исиэль распахивал дверцу за дверцей, гордо демонстрируя), свет – верхний и надкроватный…
– Блеск, – признал Ястреб. – Лучше, чем дома. Умно я поступил, оставшись. Чего доброго, завтра и уезжать не захочется. И много у вас таких – гостевых?
Отец библиотекарь пожал плечами:
– Они не отличаются ничем от келий братии.
– Богато живёте!
– Живём по времени. У тебя – у всех вас, мирских – просто устарелые представления. Но если даже на военных кораблях, в отличие от прошлых веков, вместо общего кубрика – даже у юнгов отдельные каюты (Исиэль, словно сам был корабельщиком, сказал именно так, пользуясь профессиональным жаргоном, а не «юнг», как полагалось бы), а чем же служители господни хуже военных? И те и другие исполняют свой долг, служат – одни господу, иные Федерации. Так что твоя совесть да будет спокойной: у тебя тут нет никаких привилегий по сравнению с любым братом нашей Обители. Ну, теперь подумай – не нужно ли тебе ещё чего-то на сон грядущий, и я оставлю тебя в покое и – заверяю – в полной безопасности.
Ястреб ещё раз внимательно огляделся, хотя и очень хотелось поскорее сбросить одежду.
– Вроде бы всё, что нужно… Стоп. А как здесь закрыться изнутри? Не вижу ни замка, ни даже задвижки какой-нибудь. Это как?
Исиэль усмехнулся:
– Это, пожалуй, единственное, чем мы не можем похвалиться. В обители нет запоров. Братьям нечего скрывать и не от кого. И каждый может войти к каждому в любое время, ибо раз он так делает – значит, возникла у него для того серьёзная причина. Шутники и болтуны у нас не уживаются, посидеть вечерком за рюмкой, сам понимаешь, не принято, тут своя специфика… – Монах укоризненно покачал головой: – Знаю, какие мысли у тебя сейчас вертятся. Нет, Ястреб, не волнуйся: этого у нас нет – и никогда в сей обители не бывало. Наши братья все просвечены, ещё в пору послуха, вдоль и поперёк – или ты полагаешь, что я тут случайно оказался? С моей-то квалификацией?
