Но императрица, похоже, не торопилась. Эриден был прав – она явно наслаждалась, играя с жертвой, прежде чем ее сожрать. С довольным лицом она сидела во главе стола. Время от времени поглядывала на Рин и подмигивала ей.
Что задумала Дацзы? Она ведь наверняка знает, что в конце концов опиум перестанет действовать. Почему она тянет время?
Неужели она хочет сражаться?
От беспокойства у Рин кружилась голова и бурчало в желудке. Но ей оставалось лишь стоять и ждать.
– А что насчет провинции Тигр? – спросил кто-то.
Все повернулись к пухлому мальчишке, положившему локти на стол. Юный наместник провинции Тигр ошеломленно и испуганно огляделся, дважды моргнул и оглянулся через плечо в поисках помощи.
Его отец погиб в Хурдалейне, и теперь провинцией правили генералы и советник, а значит, на самом деле власть в провинции принадлежала Цзюню.
– Мы внесли немалый вклад в войну, – сказал Цзюнь. – Много месяцев истекали кровью в Хурдалейне. Погибли тысячи. Нам нужно время, чтобы залечить раны.
– Да бросьте, Цзюнь. – Сидящий в дальнем конце комнаты высокий мужчина отхаркнул на стол комок мокроты. – В провинции Тигр полно пахотной земли. Можно и поделиться благами.
Рин поморщилась. Видимо, это новый наместник провинции Лошадь – генерал Чан Энь, он же Волчатина. Рин немало о нем рассказывали. Чан Энь когда-то был командиром дивизии, в начале Третьей опиумной войны он сбежал из мугенского лагеря для военнопленных и стал разбойником, а пока прежний наместник вместе со своей армией оборонял Хурдалейн, быстро завладел северной провинцией Лошадь.
Ели в его отряде все подряд. Волчатину. Трупы с обочин дорог. По слухам, его сподвижники платили хорошие деньги за живых младенцев.
Прежний наместник погиб, войска Федерации живьем содрали с него кожу. Его наследники оказались слишком слабы или слишком юны, чтобы бросить вызов Чану Эню, и бандита признали фактическим правителем.
Чан Энь заметил взгляд Рин, осклабился и медленно облизал верхнюю губу толстым черным языком.
Она подавила дрожь и отвернулась.
– Большая часть пахотной земли у побережья уничтожена цунами и выпавшим пеплом. – Цзюнь устремил на Рин полный отвращения взгляд. – Спирка постаралась.
Рин ощутила укол вины. Но либо так, либо допустить уничтожение страны Федерацией. Она больше не размышляла над этим. Она бы не смогла жить дальше, если бы не считала, что оно того стоило.
– Вы не можете всучить всех своих беженцев мне, – сказал Чан Энь. – Города уже кишат ими. Ни минуты покоя от их воплей с требованием предоставить кров, причем задарма.
– Так заставьте их работать, – холодно отозвался Цзюнь. – Пусть строят дороги и дома и заработают себе на прокорм.
– И чем же их кормить? Если они начнут голодать, виноваты будете вы.
Рин отметила, что больше всех говорили наместники северных провинций – Бык, Коза, Лошадь и Собака. Тсолинь подпер ладонями подбородок и молчал. Наместники с юга, сидевшие в дальнем конце зала, в основном помалкивали. Именно они больше всех пострадали от войны и потеряли много солдат, а значит, имели меньше рычагов влияния.
Во время перепалки Дацзы сидела во главе стола и слушала, а говорила редко. Она наблюдала за остальными, изогнув одну бровь слегка выше другой, словно присматривала за детьми, которые постоянно умудряются ее разочаровать.
Прошел еще час, но совет так ничего и не решил, не считая скупого жеста наместника провинции Тигр – отправить шесть тысяч кетти
