– Хорошо, Вера Ивановна, спасибо. Идите в отдел, там, кажется, покупатели подошли.
Вера Ивановна согласно кивнула и вышла из кабинета.
Стало тихо, и Крючкову показалось, что откуда-то зазвучала музыка, и притом на одной ноте, постепенно усиливаясь. Он невольно пробежал по кабинету взглядом и остановил его на чайнике, стоявшем на сейфе за спиной заведующей. Электрочайником он никогда не пользовался, ни на работе, ни дома. Да и не было у него в семье этого чудо техники. Дома всегда обходились газовой плитой, а на работе «печуркой».
«Музыкальный, однако…» – усмехнулся он.
Альбина Альбертовна тем временем выставила из тумбочки стола баночку «Nescafe», белую керамическую кружку, пустую плетёную корзинку и высыпала в неё из бумажного кулька горку шоколадных конфет. И из стола тумбочки достала лёгкую вазочку с печением. Гене невольно взглотнул слюнки. После холодного ветра и дождичка, горячий кофе, да с такими кофетами в век дефицита, печением…
Спасибо…
В кабинет вошёл человек. Рост средний, плотного телосложения, волосы с проседью, которые прикрывала фетровая шляпа, лицо энергичное. Глаза открытые, но левый глаз как будто с прищуром, что выражало не то насмешку, не то удивление. При его появлении заведующая приподнялась.
– Вот, Николай Михайлович, человек из газеты, – показала на гостя плавным движением руки.
– Понял, Аллочка, понял. Это хорошо.
Николай Михайлович прошёл к человеку из газеты и протянул ему руку. Гена, поднявшись, в ответ пожал её.
А Альбина Альбертовна продолжала пояснять:
– А это наш генеральный директор торгового объединения…
Опередил директор, представился:
– Мойжуга, Николай Михайлович.
– Крючков, Геннадий Миронович, – отрапортовал Гена и полез в карман за удостоверением. Подал его.
Генеральный посмотрел в него и вдруг заулыбался.
– Слушайте, Геннадий Миронович, а не вы ли были автором фельетона, кажется, с «Шоколадным отливом», про Татарково?
Гена тоже улыбнулся и со скромностью ответил:
– Да, был грех…
– Ага, если вы так и с нами согрешите, то будем считать, что дело в шляпе.
И повернулся к заведующей.
– Помнишь, Аллочка? Наши продавщицы, кто из Татарково, по всему торгу его читали, смеялись? Да и мы вместе с ними. Нет, хорошо, что такого товарища к нам прислали. Фельетончик тут просто необходим. – И, заметив, что прервал чаепитие гостя, сказал: – Да вы пейте, кушайте. А мы пока с Альбиной Альбертовной документацию подготовим.
Альбина Альбертовна достала ключи из халата и подошла к сейфу. Открыв его, выложила на стол папку и распустила на ней тесёмочки. Раскрыла.
К её столу подошёл Мойжуга.
Гена доел надкусанное печение, запил его двумя глотками кофе. И был готов к работе. Это заметил и Мойжуга.
– Тут вот, Геннадий Миронович, какая ситуация, – начал он. – Два года назад, то есть в восемьдесят четвертом году был введён в эксплуатацию этот пятиэтажный дом. И как везде и всюду, под наш торг был выделен самый элитный этаж, то есть первый, с частью подвального помещения под склад и под техническое оборудование. Залы блестели от керамической плитки – глаза радовали, паркет из половой плитки – обувь. Словом, работай да радуйся, доставляй покупателю и себе удовольствие. Так оно и было. Первое время. А потом в зале завёлся Барабашка, начал отколупывать со стен плитку. Как не придут продавцы утром, глядь, три-пять плиток на полу. А дальше больше – квадратами стала осыпаться. – Николай Михайлович с иронией усмехнулся и продолжил: – А по осени в подвальных помещениях Водяной поселился. Всю воду с улицы стал к себе в подвал собирать. Затопил нам слад, подсобки, где находятся холодильные камеры. Ему-то это дело забавное, а нам слёзы.
