Однако ему повезло. Примерно через час издалека показалась небольшая грузовая машина. Когда она остановилась, Кольцов увидел, что в кабине рядом с водителем сидят две женщины.
– Только в кузове, – сказал шофер. – — Выдержите?
Машина шла прямо в Петрозаводск. Кольцов полез в кузов, и грузовик рванул вперед по пустынной дороге. Прижавшись спиной к кабине, он пожалел, что на нем вместо надежной армейской шинели тонкое демисезонное «финское» пальто, в котором он непредусмотрительно отправился служить в армию.
Примерно через два часа они въехали в Петрозаводск. Окоченевший Кольцов с трудом спрыгнул на землю, ни ног, ни тела он не чувствовал. К счастью до его дома пройти было недалеко. Идя по улице просыпавшегося города, Кольцов ощущал себя вернувшимся с другого «света». В своей квартире, после горячего душа и за чашкой черного кофе, ему уже казалось, что прошедший месяц был лишь фантастическим сном. Тем более что ни фотографий, ни военной формы, ни каких-либо других вещей «на память» у него не осталось.
– Ты, где был? – с сарказмом спросила жена. – Мне уже звонили, все мужики вернулись в Петрозаводск еще вчера.
– Ты, моя дорогая, не поверишь. Я, кажется, был в армии…
«Литературный Севастополь» №5. – Севастополь: «Вебер». 2008.
Шло заседание бюро райкома партии. Рассматривалось «дело» коммуниста Кольцова.
Членом партии Кольцов стал совсем недавно, всего два года назад. Это случилось неожиданно, когда он уже перевалил через свое тридцатилетие. Его две предыдущие попытки «вступить в партию» завершились неудачами. До сих пор как-то он и партия не могли найти общего языка. Ну, не нужны были такие люди, как Кольцов, правящей в стране компартии.
Но, как заметил известный греческий философ, «все течет, все изменяется».
Через три года его беспечного пребывания в консерватории ситуация в этом богоугодном заведении изменилась. За это время Кольцов защитил кандидатскую диссертацию в Ленинградском университете. И в течение последующих двух лет ничто не предвещало серьезных перемен…
И вот на неожиданно освободившееся место заместителя директора по учебной работе из райкома партии прислали «товарища» Мордвинову. Эта высокая и сухая женщина с безликой внешностью и энергичным характером, уже отметившая свой полувековой юбилей, была типичной партийной «активисткой». Большую часть своей жизни она посвятила правоохранительным органам. В консерваторию ее направили с должности начальника исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних. В классической музыке она разбиралась на уровне «Мурки». Но, вероятно, партийное начальство сочло, что ее «педагогический опыт» крайне необходим для руководства высшим музыкальным заведением.
Консерватория – учебное заведение особого типа. Здесь своеобразно сочетаются полная самоотдача «специальности» и безалаберность ко всему тому, что не имеет к ней прямого отношения. Музыкант и дисциплина – это вещи взаимоисключающие. Коллектив преподавателей и студентов живет от концерта к концерту. В этом их смысл жизни и учебы. Учебный процесс держится на двух «столпах»: на способности ученика и на авторитете Учителя. Это накладывает отпечаток и на их личные отношения. Поэтому такие общепринятые в вузах вещи, как расписание, «посещаемость занятий», экзамены, отчеты и прочее – в консерватории весьма условны. Самое главное – это результат, то есть, в конечном счете, «отчетный концерт». Ради него в жертву приносится все: и учебный процесс и личное время.
